Кофе. Подлинная история - Марк Пендерграст

следующего года отчислять на рекламную кампанию в США 5 центов с каждого проданного мешка. С крайней неохотой они согласились ограничить экспорт некоторых сортов низкокачественного кофе. Нерешенные вопросы градации цен и экспортных квот были оставлены на рассмотрение Панамериканского кофейного комитета в Нью-Йорке, которому отводилось 60 дней на окончательный вердикт.

Когда назначенный срок прошел, а результата все не было, Жетулиу Варгас в ноябре шокировал кофейный мир: он объявил себя добрым повелителем Estado Nuovo (Нового государства) и возвестил о новой политике «свободной конкуренции». Открыть хранилища Варгас пообещал как раз накануне выступления Эурико Пентеадо в Новом Орлеане на ежегодной конференции Ассоциации кофейных промышленников Америки (Associated Coffee Industries of America), только что переименованной в Американскую национальную кофейную ассоциацию (National Coffee Association). Пентеадо защищал решение своей страны, объясняя, что «Бразилию с угрожающей скоростью вытесняют с мировых рынков». Американская пресса отреагировала весьма положительно. «Бразилия, – писали газеты, – устала таскать каштаны из огня для других стран, которые не желают идти ей навстречу».

В качестве первого послабления изнуренным бразильским производителям было даровано снижение пошлины на 2 доллара с мешка. Новая политика свободной торговли стала, по словам одного плантатора из Сан-Паулу, «лучом света во тьме нескончаемой ночи». Однако когда цены упали до 6,5 цента за фунт, владельцы фазенд начали сомневаться. Обнаружив, что кредиты получить невозможно, плантаторы забили тревогу. Уничтожение кофе возобновилось, хотя и в ограниченных масштабах.

В 1938 году Бразилия экспортировала в США более чем на 300 миллионов фунтов по сравнению с предшествующим годом, а получила на 3,15 миллиона долларов меньше, чем год назад. Как заметил один журналист, в Бразилии «кофейное дерево больше не считается „даром небес“. Волшебный ореол кофе исчез».

Тем временем бразильцы продолжали наращивать экспорт с явным прицелом на будущее. Они решили вернуть себе достойную долю на рынке, понимая, помимо всего прочего, что если аморфный кофейный картель когда-нибудь и введет четкую систему квот, она в ближайшие обозримые годы будет исходить из реальной рыночной доли той или иной страны. Однако планы бразильцев, если принять во внимание тенденцию предшествовавших 30 лет, имели мало шансов на успех. В 1906 году Бразилия произвела 20 миллионов мешков кофе, а весь остальной мир – только 3,6 миллиона. В 1938 году бразильское производство составило около 22 миллионов мешков, но другие страны в совокупности собрали 10,2 миллиона мешков, причем их кофе был по большей части лучше бразильского.

В то время как Великая депрессия заставила латиноамериканцев бороться за минимальную прибыль в мире низких цен, новые возможности открылись для ростеров США, которые наконец оценили достоинства продажи образа и звука.

Глава шестая

Военное благоденствие

Соединенные Штаты – страна, выпивающая кофе больше всех в мире, живет в общем и целом примерно так, как подсказывает кофе, – неконсервативно, уверенно, динамично… Кофе позволяет людям работать хоть круглые сутки. Темп, сложность, напряженность современной жизни требуют чего-то такого, что способно чудесным образом взбадривать умственную деятельность, причем безо всякого вреда и неприятных последствий привыкания.

Маргарет Мигер. Мысли о кофе (То Think of Coffee, 1942)

Первого сентября 1939 года блицкриг захлестнул Польшу. Европа вступила в войну, и рынок примерно в 10 миллионов мешков (почти половина всего мирового спроса) захлопнулся. Поначалу, как и во время Первой мировой войны, Скандинавские страны покупали про запас для перепродажи. Но быстрый германский марш по Европе в 1940 году лишил их всего, а подводные лодки сделали крайне опасным не только пересечение Атлантики, но даже маршрут Сантус – Нью-Йорк.

В такой ситуации старая бразильская идея контроля за производством кофе уже не казалась столь неприемлемой другим странам Латинской Америки и правительству США, по крайней мере тем людям, которые ведали внешней политикой. Колумбия, встревоженная бразильской политикой открытых шлюзов и закрытием европейских рынков, попросила Государственный департамент США поспособствовать соглашению. Тем временем цены на зеленые зерна стремительно падали.

Гусиный шаг в Гватемале

Германский военный триумф породил большое беспокойство насчет нацификации южных партнеров США. Во многих странах Латинской Америки немцы стали видными кофейными бизнесменами. Выпущенная в то время карта Гватемалы, например, помечала немецкие финки красной свастикой, которая густо усеивала всю территорию.

Многие из 5000 тысяч немецких колонистов Гватемалы открыто симпатизировали нацизму. В северной провинции Кобан немцам принадлежало 80 % всей обрабатываемой земли. Они создали себе все удобства – спортивные площадки, бассейны, частные кинотеатры, а рабочим платили лишь 3 цента в день. Кроме того, немцы контролировали финансировавший экспортные операции банк Nottebohm Brothers и многие экспортные фирмы Гватемалы. Современник событий, гватемальский журналист Марио Монтефорте Толедо писал: «Немцы говорили преимущественно на своем языке, учили детей в собственных школах и чуть ли не поголовно желали Гитлеру завоевать мир».

Монтефорте, конечно, несколько сгустил краски. Отнюдь не все гватемальские немцы сочувствовали планам Гитлера. Вальтер Ханнштейн родился в Гватемале в 1902 году и всю жизнь выращивал кофе. Он пережил укусы змей, нашествия муравьев и многочисленные революции. Ханнштейна интересовала только семейная плантация, замыслы фашистов на другой стороне земного шара его интересовали довольно мало34. А Эрвин Пауль Дизельдорфф и его сын Вилли, унаследовавший в 1937 году обширные отцовские владения, открыто демонстрировали свое неприятие нацистского режима. Будучи человеком откровенным, Вилли не стал скрывать свои еврейские корни, когда обнаружил, что его прадед Иоганн Генрих Дизельдорфф некогда назывался Соломоном Лазарусом Леви.

Местные представители немецких спецслужб оказывали на нелояльных соотечественников сильное давление, угрожая им даже физической расправой. Нацисты составили секретный список сорока «непатриотичных» немцев: их предполагалось уничтожить, когда Германия выиграет войну и займет Гватемалу.

Герхард Хентшке, немецкий торговый атташе в Гватемале, распространял нацистскую пропаганду (на испанском языке) через газеты, радио и библиотеки. Продавцы немецких товаров вкладывали в заказы нацистскую литературу. Полномочный посланник Германии в Центральной Америке Отто Райнебек устроил свою резиденцию в Гватемале. Высокий, светловолосый, обходительный, Райнебек приглашал немецких плантаторов на приемы, и вскоре Немецкий клуб помимо знамени кайзеровской монархии украсился флагом со свастикой. «Немцы в Гватемале начали вести себя так, словно уже захватили страну, – писал Монтефорте, – и ждут только приказа фюрера передать ее Германии». Нацисты пометили стратегические мосты свастикой: немецкие силы вторжения таким образом могли узнать, какие мосты гватемальские власти предполагают взорвать в случае нападения.

Рождение кофейного договора

Нетрудно понять, почему в столь тревожной ситуации Государственный департамент поспешил заверить латиноамериканских производителей кофе, что США поддержат соглашение, позволяющее спасти кофейную индустрию и экономику региона от нацистов. США теперь были единственным рынком для местного кофе; но если бы они воспользовались своим положением и по-прежнему настаивали на снижении цен, это могло бы подтолкнуть озлобленную, обедневшую Латинскую Америку в объятия немцев или коммунистов.

Через пять дней после вторжения Гитлера во Францию, 10 июня 1940 года, в Нью-Йорке открылась Третья панамериканская кофейная конференция (Third Pan American Coffee Conference) с участием