Кофе. Подлинная история - Марк Пендерграст

Центральноамериканским плантаторам тоже было трудно. «Рабочие теперь платят 14,5 доллара за обувь, которая раньше стоила 4,5 доллара, – жаловался один фермер. – Мы уже повысили им зарплату вдвое, и, видимо, это только начало». Между тем США демонстрировали полное равнодушие. «Америка только и твердит о 5-центовой чашке кофе как о чем-то незыблемом». Производители высокосортного кофе не могли больше мириться с ценами Управления. Они начали предлагать менее качественный продукт – недостаточно обработанный и отсортированный. Многие придерживали весь урожай в ожидании лучших цен.

Управление по регулированию цен пропустило эти тревожные сигналы мимо ушей, что казалось удивительным, поскольку его возглавил Честер Боулс. Однако это был уже не тот Боулс, который с блеском рекламировал «Maxwell House»: теперь он стал обычным бюрократом и утратил способность выражаться кратко и ясно. «По мнению правительства, – витиевато разъяснил Боулс, – решение не поднимать цены на зеленое зерно является непременным условием сохранения ценового регулирования, которое необходимо для предотвращения инфляции, угрожающей стране в настоящее время».

Бездушные слова Боулса в известной мере отражали общую перемену атмосферы в правительственных кругах. Самнер Уэллс, главный архитектор и пропагандист «политики добрососедства», в 1943 году вынужден был покинуть Государственный департамент. Сочувствовавший ему Пол Даниэльс вскоре ушел из Постоянного комитета Межамериканского соглашения по кофе. Его заменил Эдвард Г. Кейл – функционер, который действовал вопреки интересам производителей кофе, хотя и служил в их организации. Один бывший сотрудник Государственного департамента вспоминал: «После падения Франции и особенно в мрачные времена после Перл-Харбора Соединенные Штаты упорно обхаживали Латинскую Америку. А потом у нас внезапно не оказалось никакого времени заниматься ее проблемами». Кофейное соглашение, задуманное как альтруистическая операция по спасению производителей, стало для американских чиновников обременительной помехой.

В 1945 году война закончилась, но ценовой потолок сохранился. Бразилию охватил экономический кризис, и под давлением военных Жетулиу Варгас, правивший с незапамятных времен, 29 октября 1945 года ушел в оставку39. Низкие цены на кофе не были, конечно, непосредственной причиной падения диктатора, но сильно подогревали общественное недовольство. В период кризиса Бразилия упразднила Национальный кофейный департамент (National Coffee Department) и ограничила свои обязательства рекламой кофе. Другие члены Панамериканского кофейного комитета последовали ее примеру.

Наконец 17 октября 1946 года Управление по регулированию цен ослабило свою хватку и отменило ценовой потолок. «Освобождены», – гласила шапка из единственного слова в «Tea & Coffee Trade Journal». Первый свободный контракт на «сантус» шел по 25 центов за фунт. В последующие годы цена неуклонно росла вместе с инфляцией.

Послевоенные хлопоты

Из всех развитых стран – потребителей кофе только США сохранили обычный бытовой уклад и, соответственно, объемы потребления кофе. За годы войны Соединенные Штаты ввезли кофе более чем на 4 миллиарда долларов; это составило почти 10 % всего импорта страны. В 1946 году в среднем потребление на душу населения достигло астрономических 19,8 фунта – вдвое больше, чем в 1900 году. «Там, в далекой Бразилии, кофе растет в изобилии, – проникновенно напевал новый кумир молодежи Фрэнк Синатра. – Кофе всегда и для всех у них есть. Кофе в Бразилии просто не счесть». А вот «вишневой газировки», утверждал певец, у бразильцев не найти, поскольку «они обязаны выпить свою норму» кофе.

Во время войны гражданское население США не могло пить прохладительные напитки вволю: лимиты на сахар ограничивали производство «коки» и «пепси». Однако неизменно находчивые прохладительные гиганты нашли способы продвигать свои напитки и в этой обстановке. Pepsi открыла центры для военнослужащих, где солдаты могли получить бесплатную газировку, гамбургер за 5 центов, помыться, побриться и бесплатно выгладить брюки. Но главным военным чемпионом стала Coca Cola Company: с помощью лоббирования и закулисных связей она добилась признания своего напитка незаменимым в армии тонизирующим средством. В результате на «коку» для армейских нужд сахарные лимиты не распространялись. Более того, некоторые сотрудники компании получили должность «технических наблюдателей», военную форму и за счет государства отправились в далекие края налаживать фронтовые заводы по розливу. Бутылка «коки» в траншее напоминала солдату о доме даже сильнее, чем кружка традиционного кофе. «Мы прижимаем бутылку покрепче и поскорей бежим в укромное место, чтобы просто полюбоваться, – писал один солдат из Италии. – И никто не спешит пить, потому что жалко».

Кофейный мир хорошо понимал, что «кока» и «пепси» после войны перейдут в наступление. «Производители прохладительных напитков рассчитывают, что по окончании войны спрос немедленно вырастет на 20 %, – отметил в 1944 году Джейкоб Розенталь, подчеркнув, что молодежь безоговорочно предпочитает «коку», а не кофе. – Для 30 миллионов детей школьного возраста главным питьем являются молоко, какао и газировка. На молодежном рынке мы страдаем от… антикофейной пропаганды, несмотря на тот факт, что напитки с колой, какао и шоколад содержат примерно столько же кофеина, как кофе со сливками и сахаром».

«В многочисленных и разнообразных кафе, буфетах, закусочных, – продолжал Розенталь, – молодые люди собираются, чтобы поболтать, послушать музыку, потанцевать». Как правило, они покупают какие-нибудь напитки. «И часто ли они выбирают кофе? Отлично известно: почти никогда». Розенталь призвал кофейный мир развернуть пропагандистскую кампанию и отразить напор газировок. «Хорошо известно также, что подростки обычно хотят казаться взрослыми и вести себя как взрослые, – а взрослые пьют кофе». Почему бы не сыграть на желании подражать взрослым?

К сожалению для себя, кофейный мир не обратил внимания на этот совет. И новое поколение, появлявшееся как раз тогда, в период всплеска рождаемости, будет предано «коке» и «пепси». Между тем и сам кофе будет становиться все хуже, поскольку компании перейдут на более дешевые сорта. Печальная глава кофейной саги была готова открыться, хотя кофе пока праздновал триумф.

Глава седьмая

Торжество «робусты»

Вряд ли найдется такая вещь, которую нельзя сделать чуть хуже и продать чуть дешевле.

Из выступления на съезде Национальной кофейной ассоциации

Если говорить о нынешнем положении кофейной индустрии, то, по моему мнению, наши перспективы просто блестящие. Я не сомневаюсь, что мы стоим на пороге одного из периодов величайшего роста в нашей истории.

Эдвард Аборн (18 мая 1962)

С конца XIX века экономики латиноамериканских стран страдали от циклических подъемов и спадов – слишком много кофе, слишком мало, опять слишком много. Сами по себе эти циклы стали привычными, но их последствия в эпоху «холодной войны» ощущались все болезненнее по мере того, как росло число африканских и азиатских стран, связавших свои надежды с капризным кофейным зерном. Соединенные Штаты традиционно выступали за свободную торговлю, но из политических соображений могли корректировать свою позицию. Однако политика тоже подвержена цикличности, и в принципе США никогда не снимали с повестки дня требование