Первый Выбор - Канира

— Милосердие, — Гавриил хотел ответить грубо, но я прервал их.

— Я сам решу вопрос с Ремиэлом. А вы будете ждать здесь. — Явив свою Суть, я показал, что разговор закончен.

Все замолчали и с удивлением посмотрели на меня, а я смотрел в никуда лишь бы не на братьев. Не хотел показывать насколько их слова задели меня.

Ремиэль, мой любимый брат. Насколько ты погряз в свои фантазии?

* * *

Надежда Завоевателя. 2007 год. Февраль. Супербой — герой, что появился внезапно на просторах планеты, полной Героев. Супербой, тот кто спас людей Камчатки от гибели. Супербой, кто остановил цунами у берегов Японии. Супербой, кто спас планету от Думсдэя и пал героической смертью в битве с чудовищем…

Но что, если всё это было ложью?

Пока мир скорбит о павшем Супербое, в секретных лабораториях Лекс-Корп зарождается новая жизнь. Клон, созданный из генетического материала таоранийца — расы, чья сила превосходит даже криптонцев. Но сможет ли искусственно созданное существо стать настоящим героем? Или повторит путь своего предшественника, который на самом деле никогда не был тем, за кого себя выдавал? — https://author.today/work/508534

Глава 48

Я открыл глаза, но не увидел братьев перед собой. Не увидел клуб, музыку, людей. Увидел другое. Память. Прошлое.

Серебряный Город в момент его создания. Не тот город, который стоял сейчас безмолвный и почти пустой у подножия Трона Отца. Живой город, наполненный светом и движением, звуками голосов бесчисленных ангелов, которые служили Отцу тогда, когда указания приходили ежедневно, когда цель была ясной и непоколебимой.

Я стоял на платформе высоко над городом, руки были подняты к небу, которого ещё не было в полном смысле. Энергия текла через меня потоками, чистый свет Творения, который формировал структуру реальности под моей волей. Пространство расширялось, складывалось в нужные формы, создавало основу для того, что станет бесконечностью миров, каждый со своими законами и обитателями.

Люцифер стоял рядом, брат мой, равный мне по силе, но противоположный по природе. Его руки тоже были подняты, но энергия, которую он вливал в формирующееся Творение, была другой. Огонь, движение, изменение. Там, где я создавал структуру и порядок, он давал жизнь и динамику, зажигал звёзды, приводил материю в состояние постоянной трансформации, которая делала возможным существование жизни в бесконечных её формах.

Мы работали вместе тогда, синхронно, каждый выполнял свою часть великого замысла Отца. Никаких разногласий, никаких конфликтов. Только функция, чистая и простая, выполняемая с абсолютной точностью и преданностью.

Рядом с нами стоял третий. Маленький по сравнению с нами, младший брат, созданный последним из всех Архангелов. Ремиэль.

Он не участвовал в творении напрямую, не обладал силой масштаба, достаточного для формирования основ реальности. Его функция была другой, более тонкой, более важной. Милость Отца, как называли его. Тот, кто смягчал жёсткие края закона, кто находил баланс между справедливостью и состраданием, кто помогал другим братьям понимать не только что нужно делать, но и почему это имеет значение.

Он нам задавал вопросы постоянно. Не из-за непонимания или недостатка знаний, а из искреннего желания познать глубину замысла, увидеть связи между действиями и последствиями, понять, как каждая маленькая деталь вписывается в общую картину.

— Почему пространство складывается именно так, брат? — спросил он тогда, голос был тихим, почти детским в своей чистоте. — Не проще ли было бы сделать всё плоским, без этих сложных измерений и искривлений?

Я ответил, не прекращая работу, руки продолжали формировать структуры, которые станут галактиками через миллиарды лет.

— Плоское пространство ограничило бы возможности для разнообразия форм жизни, — объяснил я терпеливо. — Сложность измерений позволяет существовать бесконечному количеству вариаций, каждая уникальна и имеет своё место в общем замысле. Отец желает многообразия, не единообразия, не одно, а множества, поэтому Творение создаётся сложным с самого начала.

Ремиэль кивнул, обдумывая слова, потом повернулся к Люциферу.

— А почему движение, брат? — спросил он с той же искренностью. — Почему всё должно постоянно меняться, двигаться, трансформироваться? Не спокойнее ли было бы, если всё оставалось неизменным и стабильным?

Люцифер посмотрел на младшего брата, выражение лица смягчилось. Обычно он был резким с теми, кто задавал слишком много вопросов, не любил отвлекаться от работы на объяснения очевидных вещей. Но с Ремиэлем всегда был терпелив, даже нежен в своём отношении, любовь старшего брата к младшему была очевидной в каждом жесте и слове.

— Потому что жизнь это движение, маленький брат, — ответил Люцифер мягко. — Всё живое растёт, изменяется, развивается. Без движения была бы только смерть, застывшая и бессмысленная. Отец создаёт живое Творение, поэтому оно должно дышать, пульсировать, никогда не останавливаться полностью в своём развитии.

Ремиэль улыбнулся, выражение радости и понимания осветило юное лицо. Он обнял Люцифера быстро, порывисто, жест был неожиданным, но брат не отстранился, позволил объятию продолжаться несколько секунд, прежде чем осторожно освободился и вернулся к работе.

Эта память была тёплой, наполненной чувством единства и цели, которое существовало тогда между нами. Мы были семьёй в истинном смысле, созданной одним Отцом для выполнения одного великого замысла. Разногласия и конфликты придут позже, после того как замысел будет завершён и Творение начнёт существовать самостоятельно, не требуя постоянного вмешательства создателей.

Но тогда, в те первые дни формирования реальности, всё было простым и ясным. Мы знали свои роли, знали свои цели, знали, что каждое действие имеет смысл и ведёт к конкретному результату, одобренному Отцом.

Ремиэль был центром этого единства во многих отношениях. Его присутствие смягчало напряжение между братьями, когда оно возникало из-за различий в подходах или методах. Его вопросы заставляли нас думать глубже о том, что делаем, находить слова для объяснения действий, которые казались интуитивными и не требующими обоснования. Его радость от каждого нового открытия, от каждого ответа на вопрос была заразительной, напоминала всем нам о красоте и величии того, что мы создавали вместе.

Когда Отец замолчал, когда указания перестали приходить, Ремиэль был одним из тех, кто пострадал больше всех. Его функция зависела от понимания замысла Отца, от способности видеть милость и смысл в каждом действии высшей воли. Без этого понимания, без новых указаний, которые можно было бы интерпретировать и смягчать, функция потеряла смысл, а сам Ремиэль потерял опору, на которой строилось всё его существование.