Два месяца в лесах - Джозеф Ноульс

В это утро моё решение покинуть леса было сильнее, чем когда-либо. Я ненавидел лес, весь мир и самого себя.

Я прошёл много миль, бесцельно идя по тропинке, и около полудня заметил, что пришёл к болоту.

Я думал, что мне будет нетрудно перейти болото, и двинулся прямо вперёд.

Но переход оказался очень затруднительным и медленным. Вскоре я сообразил, что меня здесь на болоте неминуемо застигнет ночь.

Темнело. Я стал искать подходящего места для ночлега. Но вокруг была только зыбкая и вязкая топь. А сверху непрерывно лил дождь. Отыскать для ночлега сколько-нибудь сухое место было положительно невозможно. Я попытался, было, развести костёр, но после получаса отчаянных попыток принуждён был отказаться от своего намерения. Стало совсем темно. Я слепо устремился вперёд сквозь заросли, увязая в тине и погружаясь в воду на каждом шагу.

Моя сумка сильно мешала мне. Как ни жаль мне было расстаться с ней, я всё же решил освободиться от лишнего груза. Сбросив её с плеч, я повесил её на ветку засохшего кедра. Затем двинулся вперёд, прорываясь сквозь кусты и заросли. Я рассчитывал вернуться сюда на рассвете и захватить свою сумку, заключавшую всё мое имущество.

Я шёл всё вперёд. Я думал, что болото вот-вот кончится, и стремился всё дальше вместо того, чтобы благоразумно повернуть назад. Дорога с каждым шагом делалась хуже. Ноги мои тонули в тине; когда я подымал их, мне казалось, что к каждой ступне привешена тяжелая гиря. Часто я спотыкался на стволы упавших деревьев. Становилось холодно, и я сильно жалел, что оставил медвежью шкуру дома. Я был наг. В первый раз за всё время моей жизни в лесу я испытывал физические страдания. Больше всего я жаждал найти твердую почву для своих ног. Всё время вязнуть и вытаскивать ноги из тины было очень утомительно: я страшно устал.

Я и не заметил, как прекратился дождь. Тяжёлые тучи, погружавшие болото в непроглядный мрак, стали расходиться. Порою выглядывала луна, причудливо вырисовывая контуры деревьев и кустарника вокруг меня. Это всё же было лучше, чем сплошная чернота, и я кое-как двигался вперёд. Но туча снова заволакивала луну, оставляя меня в прежней темноте. Сырой и холодный ветер пронизывал меня до костей. Несколько раз я порывался бежать, но не мог.

При свете луны, на мгновение озарившей окрестность перед собой, я увидел нечто вроде поляны. За ней вдали вырисовывалось смутное очертание какой-то возвышенности. Имея пред собой цель, я удвоил свои усилия. Я почти достиг центра поляны, которая была завалена упавшими деревьями, наполовину скрытыми в траве и тине, и очутился перед ручьем, преградившем мне дорогу. Я пошёл вдоль по илистому берегу в поисках бревна, по которому я мог бы переправиться через ручей. Наконец, я отыскал его, к великой моей радости, ибо двигаться вдоль топкого берега было невероятно трудно. Я пошёл по бревну, но это была предательская переправа, так как кора дерева была очень скользка. Стремясь удержаться на бревне, я сгибал пальцы ног, как это делает обезьяна. Я надеялся, по крайней мере, что луна будет продолжать светить мне, пока я не переправлюсь через ручей. Но мне не везло в эту мочь. Всё вокруг снова погрузилось в беспросветный мрак. Я остановился, стремясь только сохранить равновесие, но не удержался и полетел в воду и тину. Когда я поднялся на колени, я чувствовал себя так, будто ничего особенного не произошло. Я был измучен духовно и физически, но всё же продолжал бороться.

После долгих и мучительных усилий я высвободил, наконец, свои увязшие ноги и взобрался на бревно. Я подождал немного, надеясь, что выглянет луна, но она не показывалась. Тогда я пополз по бревну на руках и коленях и кое-как добрался до противоположного берега. Каково же было моё отчаянье, когда я узнал, что по другую сторону ручья была непролазная топь. Идти вперёд было немыслимо, и я пополз назад по бревну. Добравшись снова до берега, я кое-как примостился под низкорослыми соснами и кедрами, и там дождался первых лучей дня.

Это была длиннейшая ночь в моей жизни и, когда, наконец, забрезжило утро, я был вне себя от счастья.

Самая возможность двигаться куда угодно, без опасения наткнуться на какой-нибудь упавший ствол, придала мне достаточно бодрости и энергии для того, чтобы пересечь болото в обратном направлении. Увязая в тине, я кое-как набрёл на следы моего ночного пути, а затем и на засохший кедр, на ветвях которого висела моя сумка.

Следующая ночь застала меня у яркого костра подле моего шалаша на с.-в. склоне Медвежьей Горы.

Смертельно измученный, я погрузился в глубокий, но тревожный сон. Проснулся я среди ночи и почувствовал, что весь горю. Я сбросил с себя медвежью шкуру. Голова у меня раскалывалась на части. К горлу подступала тошнота. Из жара меня бросило в холод; я потянул назад свою медвежью шкуру и снова укрылся ею, но лишь только я это сделал, мне показалось, будто надо мной развели огонь.

— Довольно с меня! — бормотал я, беседуй сам с собой: — Завтра же утром я попытаюсь вернуться в Кинг-энд-Бартлет!

Всю остальную часть ночи я метался на своей постели из мха и ветвей. Мне казалось, что я теряю сознание.

На рассвете я попытался подняться. Голова моя кружилась и болела, я чувствовал ломоту во всём теле. Всё же я собрал все свои силы и направился вниз по тропинке с намерением идти в Бартлет.

Долго двигаться я не мог; я часто садился на землю, прислонясь спиной к дереву. Я, в сущности, и не верил, что буду в силах когда-нибудь достигнуть цели своего пути.

Вдруг в мою голову как бы ударила совершенно ясная и точная мысль — теперь сентябрь. Я дотянул до сентября?

Я с трудом встал и потащился дальше. Глаза мои застилал туман. Я смутно различал дорогу пред собой. Но слышал я, вероятно хорошо, потому что вскоре услышал невероятный треск и грохот слева от моей тропинки.

Любопытство прояснило мой мозг, и временно я забыл о своей болезни. Недалеко лежало упавшее дерево, я взобрался на его ствол и увидел прямо пред собой двух дравшихся лосей. Один из них был молодой лось, а другой старый самец огромных размеров.

Разойдясь в разные стороны, они снова яростно налетали друг на друга, с треском ломая по пути ветви и сучья деревьев и попирая кусты. Я ещё никогда не видал такой страшной битвы диких животных. Очевидно,