Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

в… наднациональном объединении Европы”, – заявил в 1988 году Оскар Лафонтен, заместитель лидера SPD. Лафонтену был один год, когда закончилась война. В отличие от Брандта (родившегося в 1913 году), национальный вопрос для него и послевоенного поколения социал-демократов был красной тряпкой. В сентябре 1989 года председатель партийного совета Норберт Ганзель (1940 года рождения) заявил, что у воссоединения “нет шансов” и что немцам в ГДР следует дать “исторический шанс на свободу”. Два месяца спустя Лафонтен выдвинул идею остановить движение миллионов людей через границу; в ответ пришлось указать ему, что, согласно Конституции, они являются гражданами, имеющими право приехать в Западную Германию и остаться там. Самыми сильными противниками воссоединения были “Зеленые”. Пацифизм, защита окружающей среды и надежда на “третий путь” между капитализмом и социализмом сделали их естественными союзниками диссидентов на востоке. Панически реагировать на “все национальное” через сорок пять лет после Аушвица, сказал лидер “Зеленых” Йошка Фишер, было “не поводом для стыда, а жизненно важным долгом всех демократов по крайней мере еще на сорок пять лет”26.

Тем, кто взялся за национальный вопрос и начал его решать, был канцлер Коль. Немедленная реакция населения была неоднозначной. Когда он обратился к толпе в Берлине на следующий день после падения стены, его освистали. Коль призвал людей в Восточной Германии сохранять хладнокровие. “Мы на вашей стороне!” – заверил он их. В то же время он напомнил им, что на карту поставлены глобальные и европейские, а также немецкие интересы. Он закончил речь призывом к “свободной, единой Европе” и “свободному немецкому отечеству”. Слово Wiedervereinigung (“воссоединение”) не слетело с его губ. Речь Коля была обращена как к нервным союзникам, так и к народу Восточной Германии. Брандту пришлось заявить, что “теперь срастается то, что должно быть вместе”, повторив то, что он сказал, будучи мэром Западного Берлина двадцать пять лет назад. 28 ноября Коль отбросил осторожность. Не предупредив союзников заранее, он представил парламенту план из десяти пунктов. Помимо обещания помощи ГДР в обмен на реформы он предложил создать конфедерацию двух государств. Как именно будет выглядеть объединенная Германия, сказал Коль, никто не знает, но он был уверен, что это произойдет, “если люди в Германии этого захотят”. Все партии поддержали этот план, кроме “Зеленых”27.

Всенемецкий поезд тронулся и стал набирать скорость, поскольку народное давление поддавало жару. Призывы к воссоединению, вдохновленные Колем, стали всеобщими. К началу декабря Кренц и старая гвардия SED отреклись от власти. Потеряв монополию на власть, реформированная SED присоединилась к круглому столу с борцами за гражданские права. Обе стороны надеялись сохранить отдельную Восточную Германию, но они также согласились провести весной 1990 года свободные выборы. 19 декабря Коль впервые ступил на территорию ГДР, посетив Дрезден. В отличие от Берлина, здесь его встретили как героя. Тысячи людей приветствовали его в аэропорту, размахивая западногерманским флагом. “Моей целью, если этот исторический час позволит это сделать, – заявил он позже в тот же день, – остается единство нашей нации”. Толпа взорвалась, скандируя: “Единство, единство!” и “Гельмут, Гельмут!”28 Вернувшись в гостиницу глубоко за полночь, заметно взволнованный Коль подвел итоги дня со своими сотрудниками: “Я думаю, мы сможем добиться единства. Процесс запущен… его невозможно остановить, этого хотят люди”29.

Канцлер поддержал восточного партнера своей партии (CDU-Ost), который проводил кампанию вместе с новым, меньшим по размеру Deutsche Soziale Union (Немецким социальным союзом, DSU) и группой за гражданские права Demokratischer Aufbruch (“Демократическое пробуждение”). На выборах 18 марта 1990 года их “Альянс за Германию” набрал 48 % голосов (41 % голосов был отдан за CDU-Ost), значительно опередив SPD (22 %). Партии, выступавшие за отдельную Восточную Германию – Partei des Demokratischen Sozialismus (PDS, переименованная SED) и Bündnis 90, зонтичная группа борцов за гражданские права и зеленых активистов, – набрали лишь 16,4 и 2,9 % соответственно. Подавляющее большинство голосов было за воссоединение.

Но возникли препятствия. Десять пунктов Коля вызвали тревогу в Москве, Париже и Лондоне – только президент США Джордж Буш заявил о своей полной поддержке. Франсуа Миттерану в кошмарах снился 1914 год, а Маргарет Тэтчер, премьер-министр Великобритании, носила в сумочке карту великой Германии 1937 года как предупреждение о том, к чему приведет объединение.

Как можно было держать немцев под контролем? У Миттерана был ответ: отобрать у них могучую немецкую марку и глубже интегрировать их в Европу. Это означало скачок через согласованные этапы европейской интеграции: Маастрихтский договор (1992) ускорил создание валютного союза до того, как был создан союз политический. Для Коля это была цена, которую стоило заплатить. Для остальной Европы спешка имела болезненные последствия, как показал кризис евро, когда несколько средиземноморских стран и их банки обнаружили себя втянутыми в затяжной долговой кризис. Тем временем Советский Союз был не в состоянии оказать помощь Восточной Германии; перестройка лишь усугубила его собственный экономический кризис. Предложенная Колем щедрая помощь подвела Горбачева к тому, что он даже принял единую Германию, которая будет в НАТО.

В сентябре 1990 года бывшие союзники, а также Западная и Восточная Германия подписали Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии (Договор “два плюс четыре”). Четыре державы – Британия, Соединенные Штаты, Франция и Советский Союз – отказались от прав, которыми они обладали с 1945 года, и вернули Германии полный суверенитет. Германия, в свою очередь, признала нынешнюю границу с Польшей и отказалась от претензий на утраченные территории восточнее линии Одер – Нейсе. 3 октября 1990 года, менее чем через год после падения стены, Германия воссоединилась30.

“Ни работы, ни любви, ни Heimat”

Семь лет спустя под дворниками автомобилей, припаркованных в баварском городке Хоф, расположенном прямо на старой границе с Тюрингией, где приветствовали восточных немцев, прибывающих на поездах из Праги в октябре 1989 года, появились анонимные листовки:

Привет, Осси [жители Востока]! Настало время рассказать вам, что о вас думают Весси [жители Запада]. Вы не имеете права ничего требовать. Держите рот на замке и будьте благодарны за всю поддержку, которую вам оказывают. Было бы лучше, если бы вы сами выбрались из собственного беспорядка… Или вы думаете, что наше процветание на западе свалилось нам в руки… Вы, вероятно, были заняты шпионажем за другими людьми… Вам должно быть стыдно за свинарник, который вы оставили после себя. Неудивительно, что вокруг него была возведена стена… если вам это не нравилось, почему вы не протестовали?.. [Как только граница открылась], вы повели себя как гунны, совершенно беспардонно, только чтобы заполучить приветственные 100 марок. Затем пришли Осси и отобрали у Весси рабочие места…