Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

общем, вполне самостоятельно. Уже его отдаленное географическое положение и слабая связь с центром халифата служили причиной довольно слабой реальной власти халифа на западе Северной Африки. Поэтому Магриб нередко служил убежищем сектантам, да и вообще недовольным порядками, царившими в центральных частых халифата. Не случайно единственный Омейяд, избегнувший аббасидского меча, бежал из Сирии в Магриб, на Запад, чтобы уже оттуда завладеть Испанией. Ярко выраженное стремление берберских племен, обитавших в Магрибе, к политической и религиозной независимости нередко проявлялся в мятежах, ибо берберы, даже после обращения в ислам, так и не влились окончательно в арабскую «мировую» державу. Берберским эмирам Магриба не раз удавалось добиться политической независимости. Однако все эти магрибские государственные образования были очень недолговечными, эфемерными, неизменно сменяясь анархией, царившей до их образования. Но довольно об этом…

Укрывшийся в Магрибе от длинных рук карматов и Аббасидов, Абу Мухаммед Абдуллах был человеком незаурядным. Он отнюдь не относился к числу религиозных фанатиков-зилотов. Совсем напротив! Этот имам измаилитов (которому его религиозно-политические противники ставили в вину, наряду с проповедуемой им «ересью», также его якобы иудейское происхождение), судя по всему, обладал ярко выраженным талантом действовать с поразительной политической сообразительностью и умением договариваться с разнившимися между собой во всех отношениях силами о союзе и совместных действиях. Магрибские власти предержащие – наместники Ифрикии из вассальной по отношению к Аббасидам династии Аглабидов, признававшие над собой суверенитет багдадского халифа – само собой, отнюдь не расположенные к измаилитскому имаму – очень скоро почувствовали, что умение Убайдаллаха договариваться и находить себе потенциальных союзников из самых разных лагерей делает его центром притяжения и консолидации для всех недовольных Магриба, и потому поспешили бросить непредсказуемого пришельца в темницу. Однако имам ко времени своего ареста уже успел обзавестись влиятельными союзниками и сторонниками. Самым могущественным из них был измаилитский «даис» по имени Абу Абдаллах. Этот проповедник успешно распространял учение измаилитов в землях Магриба, начиная с 893 года, и к моменту прибытия туда Абу Мухаммеда Абдуллаха в первом десятилетии IX века уже обрел немало сторонников, готовых поддержать измаилизм не только словом, но и делом. Возможно, он предварительно на протяжении некоторого времени вел с Абу Мухаммедом Абдуллахом переговоры, и не исключено, что имам бежал в Магриб именно по совету и приглашению ожидавшего его там Абу Абдаллаха, готовившего почву для прибытия измаилитского лидера.

При известии о заключении Абу Мухаммеда Абдуллаха в тюрьму, Абу Абдаллах счел арест измаилитского имама подходящим моментом для вооруженного восстания против магрибских вассалов аббасидского халифа – Аглабидов. Собрав своих вооруженных сторонников, он объявил томящегося в темнице Абу Мухаммеда Абдуллаха тем самым имамом, прихода которого так долго ждали все измаилиты. В ответ на это широковещательное заявление под знамена Абу Абдаллаха стало стекаться великое множество приверженцев, охваченных волной эсхатологического (хилиастического, или выоажаясь языком западноевропейских «франков»-«латинян», милленаристского) энтузиазма. Вспыхнул вооруженный конфликт с магрибскими властями предержащими, режим которых был, в итоге, свергнут, а Абу Мухаммед Абдуллах – освобожден из тюрьмы и объявлен халифом измаилитов под «тронным» именем Убайдаллаха аль-Махди (под которым и вошел в историю). Таким образом, в 909 году измаилитский имамат, просуществовавший в подпольных условиях на протяжении ста лет «с гаком», со времен исчезновения имама Мухаммеда ибн Измаила, вышел из подполья на свет Божий в Магрибе, подчинившемся его власти, и стал измаилитским халифатом.

Это был великий момент и подлинный триумф как для имама Убайдаллаха аль-Махди, так и для Абу Абдаллаха. Впрочем, судьба последнего оказалась весьма незавидной. Всего через год измаилитский имам, обязанный свободой и властью Абу Абдаллаху, недовольный поведением и отношением последнего к своей особе, повелел его казнить. До сих пор не совсем ясно, почему это произошло, хотя одно из самых убедительных и логичных объяснений заключается в следующем. Абу Абдаллах, принадлежавший к числу приверженцев жесткого, непримиримого измаилитского курса, или, выражаясь современным «новорусским» языком, «хардлайнеров», был для более осторожного, умеренного и осмотрительного имама чрезмерно радикальным. Ибо имам, строя отношения со многими из своих новых подданных старался действовать дипломатически, путем хитроумных уловок, поскольку эти подданные были, в большинстве своем, обращенными арабами в ислам только в результате долгой вооруженной борьбы берберами, известными своим гордым характером, любовью к свободе и независимым духом. Подобная гибкость в поведении и философии впоследствии стали характерными чертами многих вождей позднейших низаритов.

Хотя Убайдаллах аль-Махди (или аль-Махди биллах) успешно утвердился у власти в Магрибе, и со временем основал в Северной Африке новую могущественную халифскую династию, успех достался ему недешево. Ибо он оказался перед дилеммой, из которой, казалось, не было выхода. С одной стороны, ему необходимо было увериться в преданности ему народов Магриба. А это было делом далеко не простым. В Магрибе обитало два берберских племенных союза, а именно: 1) зената – проживавшие в древности на территориях от западного Египта до Марокко, и 2) санхаджи, или муласамины, проживавшие в Сахаре и в горных хребтах Телль-Атлас. Как зената, так и санхаджи пользовались вполне заслуженной ими репутацией свободолюбивых людей и в то же время – неуживчивых соседей, поскольку постоянно были готовы вцепиться друг другу в глотки по любому поводу. Их непрекращающиеся конфликты сильно дестабилизировали обстановку в регионе. С учетом того, что сам аль-Махди смог прийти к власти лишь в результате переворота, свергнувшего власть местного аглабидского истеблишмента, не представляется удивительной проявленная им крайняя осторожность и осмотрительность в отношениях со своими подданными, которые вполне могли уготовать ему участь, аналогичную участи прежних магрибских правителей. Кроме того, аль-Махди был окружен внешними врагами: у власти в расположенном по соседству с Магрибом Миере пребывал режим, откровенно враждебный измаилитскому имаму. По-прежнему враждебны Убайдаллаху аль-Махди были и багдадские халифы-Абба-сиды. А неподалеку от Магриба, на другом берегу Средиземного моря (которое арабы называли по-разному – Белым, Румийским, Сирийским, Срединным и Западным), в Испании – стране аль-Андалус, стояла у кормила власти также враждебная измаилитам уцелевшая ветвь династии Омейядов.

С другой стороны, власти фатимидского халифа аль-Махди угрожали и многочисленные среди самих измаилитов радикалы, а то и прямо-таки экстремисты. Эти религиозные фанатики были, несомненно, глубоко разочарованы и крайне недовольны тем, что основанная их имамом и продолженная его преемниками измаилитская, казалось бы, династия Фатимидов отнюдь не торопилась осуществить те преобразования, которые эти радикальные представители измаилизма считали совершенно необходимыми для установления чаемого ими исламского варианта «царства Божия на земле». Долгое время считалось, что измаилиты-Фатимиды взаимодействовали и сотрудничали с карматами, но современные исследования показали, что в действительности это было не так. Прежнее представление об их тесном сотрудничестве основывалось на том историческом