Первый Выбор - Канира

содержал осуждения только правду которую нужно было услышать. — Каждая душа имеет право на собственный путь, на выборы которые полностью её собственные даже если эти выборы ведут к страданиям или ошибкам, на возможность расти через опыт который не контролируется автором пишущим сценарий заранее.

Ремиэль отстранился, посмотрел мне в глаза, детское лицо было искажено смесью боли и протеста.

— Но Отец ведь молчит, — голос был отчаянным, полным той самой боли которая разрушила его изначально. — Как я могу дать им свободу без руководства? Без знания что правильно, что Отец хотел бы для них, как могу доверять что их выборы приведут к чему-то хорошему? Когда не знаю больше что хорошо означает в мире где высшая воля больше не проявляется.

Вопрос был ядром проблемы, корнем всего что пошло не так с Ремиэлем после молчания Отца. Он не мог функционировать без внешнего источника морального руководства, без указаний которые говорили что делать в каждой ситуации, без подтверждения что действия соответствуют высшему замыслу.

— Отец молчит для всех нас, — ответил я честно, не пытаясь приукрасить реальность или дать ложную надежду. — Каждый брат нашёл способ жить с этим молчанием, адаптироваться к миру где решения принимаем сами без указаний свыше, где моральность определяем через собственное понимание добра и зла которое развивалось миллиарды лет служения и наблюдения за Творением.

— Но я не могу, — Ремиэль всхлипнул снова, голос ломался. — Не могу доверять собственному суждению, не могу быть уверен что выборы которые делаю правильны без подтверждения Отца. Страх ошибиться и причинить вред парализует меня брат. Поэтому создаю истории где контролирую всё, где знаю точно что каждое действие ведёт к заранее определённому результату который считаю хорошим.

Я держал его, давал время эмоциям течь, не прерывал, не пытался исправить чувства которые были настоящими даже если реакция на них была деструктивной. Младший брат плакал в мои руки, годы накопленного горя и страха выливались наружу, возможно впервые с момента когда Отец замолчал.

Через несколько минут всхлипы стихли, дыхание выровнялось, тело расслабилось в объятиях. Ремиэль отстранился снова, вытер слёзы тыльной стороной руки, детский жест который был трогательным в своей простоте.

— Что будет со мной если отпущу их? — спросил он тихо, голос был наполнен страхом который был понятным. — Истории это всё что у меня есть, единственное что даёт смысл существованию после того как Отец забрал цель которую вкладывал в меня при создании. Если отпущу души вернусь к пустоте которая была до того как начал творить повествования, не смогу выдержать это снова, не хочу возвращаться в то состояние где каждый момент был мучением от бессмысленности.

Сердце сжалось от боли которую слышал в словах брата. Эмпатия данное мне Отцом, которую чувствовал к его страданию была глубокой несмотря на понимание что его действия были неправильными. Что удерживание душ в своих историях было формой пленения даже если мотивированной любовью, а не злым умыслом.

— Найдём новую цель вместе, — пообещал я, голос был твёрдым, полным уверенности которую не совсем чувствовал но нужно было проецировать для брата который нуждался в якоре. — Наши братья собираются, Гавриил, Рафаэль, Азраил, Уриил, скоро придёт Аменадиэля, все вместе снова впервые за миллиарды лет, работаем над проблемой которая угрожает Творению. Появился враг, внешняя сила которая вторгается в миры, убивает цивилизации. И нужна твоя помощь, твоё понимание милосердия и баланса которое всегда было твоей силой.

Ремиэль посмотрел на меня долго, детское лицо было серьёзным, обдумывал слова, взвешивал предложение против страха который держал его в этом состоянии погружения в фантазии.

— Новая цель, — повторил он медленно, пробуя слова. — Служение которое не требует указаний Отца, просто необходимость защитить то что создали вместе когда были целой семьёй.

— Именно, — подтвердил я улыбнувшись, надежда начала расти в груди, может быть достучался, может быть убедил его наконец. — Не нужно больше контролировать души в своих историях, не нужно писать сценарии для их жизней, просто присоединись к нам в реальности, используй силу и понимание которыми обладаешь для защиты живых существ от угрозы которая не заботится о повествовании или смысле, просто уничтожает всё на своём пути.

Ремиэль открыл рот, хотел ответить, выражение лица менялось от сомнения к чему-то похожему на принятие, может быть готов был согласиться, вернуться, отпустить души которые держал так долго.

Но потом что-то изменилось, глаза расширились, фокус сместился, смотрел не на меня больше, а сквозь меня, видел что-то за пределами этого пространства, что-то в одной из своих бесчисленных историй которые продолжали существовать и развиваться даже пока мы разговаривали здесь в ядре его Сути.

— Нет, — прошептал он, голос наполнился паникой внезапной и всепоглощающей. — Не могу. Видишь, они страдают сейчас, в одной из историй персонаж теряет кого-то важного, боль которую чувствует реальна для него, нужно исправить это, переписать сцену, дать ему утешение которое заслуживает, не могу просто оставить его в страдании.

Я схватил его за плечи, попытался вернуть внимание обратно ко мне.

— Ремиэль, слушай меня, — сказал я настойчиво, голос повысился немного. — Ты не можешь контролировать страдания всех душ в своих историях вечно, это бесконечная задача которая поглощает тебя полностью. Нужно отпустить, доверять что они справятся сами, что боль часть естественного опыта который ведёт к росту без необходимости автора который переписывает каждую неприятную сцену.

— Нет, — Ремиэль повторил громче, начал отстраняться от меня, выскальзывать из захвата. — Ты не понимаешь, Михаил! Не чувствуешь то что я чувствую! Каждую эмоцию каждой души в моих историях, каждую слезу которую проливают, каждый крик боли который издают, всё это эхом отражается во мне, я не могу игнорировать. Не могу отключить эту связь без разрушения самой структуры которая держит меня целым.

Он вырвался из моих рук, отступил на несколько шагов, детская фигура начала мерцать, терять стабильность, форма колебалась между ребёнком и чем-то более абстрактным, истинным телом Архангела которая отказывалась оставаться в одной конфигурации.

— Ты находишься в моей Сути, Михаил, — произнёс Ремиэль, голос изменился, стал множественным, будто говорили несколько существ одновременно, каждое со своим тоном и интонацией. — Думал достучаться до меня через проникновение в ядро моего существования. Хотел обмануть меня? Но ты но не понял что здесь я контролирую всё! Здесь реальность формируется моей волей полностью, здесь ты гость в доме который построил из собственной боли и отчаяния.

Последние слова зазвучали эхом. Понимание пришло слишком поздно, ловушка захлопнулась до того как