Сказание о Юэ Фэе, славном воине Поднебесной - Цянь Цай

Прозрачна белизна,

Словно в них

Купается луна. Седоку

И конь его под стать —

Может даже

Солнце обогнать;

Снег зимой

Из-под его копыт

Белым смерчем

В небеса летит.

Так отточен

Богатырский меч,

Что пушинку

Можно им рассечь.

Так сверкает,

Что собой затмил

Даже блеск

Сияющих светил!

Дунет ветер,

Если им взмахнешь, —

И людей

Охватывает дрожь!

Не воскрес ли

Из умерших Люй?

Не вернулся ль

К жизни Се Жэнь-туй?[164]

Внимательно приглядываясь к юному богатырю, Ню Гао подумал: «Говорят, будто сын Ян Цзай-сина обосновался в горах Цзюлуншань. Видно, он узнал, что Юэ Лэй поднялся в поход на север, и идет ему на помощь».

– Эй, племянник! – окликнул он Ван Ина. – Уж не сын ли Ян Цзай-сина с тобой?

– Совершенно верно, – подтвердил Ван Ин и обратился к спутнику: – Это мой дядюшка Ню Гао.

– Позвольте спросить, что за герой у чжурчжэней объявился? – поинтересовался Ян Цзи-чжоу.

– Ничего не скажешь – свирепый полководец! Советую вам повернуть назад, – сказал Ню Гао.

– Назад? – возмутился Ян Цзи-чжоу. – Как бы не так! Я пришел бить чжурчжэней, а не бегать от них!

– Ты еще не знаешь, кто такой Шаньшито! Его никто не может одолеть. Когда он захватил мой провиантский обоз, я ему сказал: «Если не пропустишь меня, придет мой ученик Ян Цзи-чжоу, сын Ян Цзан-сина, и расправится с тобой». А он мне в ответ: «Как ни был силен его отец, а и он погиб от наших стрел в речке Сяошанхэ! Так что не стращай меня его сыном! Пусть попробует явиться, и я снесу ему голову с первого удара!» Я не стал с ним спорить и решил в обход пробраться в лагерь за помощью.

– Дядюшка Ню, да что вы так расхваливаете этого разбойника! Вы лучше посмотрите, как я сейчас с ним разделаюсь! Вперед, воины!

Шаньшито действительно дожидался обещанного соперника возле того места, где Ню Гао оставил обоз с провиантом. Ню Гао подскакал к нему и крикнул:

– Смотри, Шаньшито, вот мой ученик!

– Пусть назовет свое имя! – надменно бросил чжурчжэнь.

– Имя я свое назову, когда возьму твою голову! – крикнул в ответ Ян Цзи-чжоу.

Разъяренный Шаньшито поднял секиру и ринулся в бой. Ян Цзи-чжоу алебардой отразил его удар и тут же сделал выпад, целясь противнику в грудь. Но всякий раз его алебарда наталкивалась на секиру, а секира встречалась с алебардой. Поистине сошлись два достойных соперника!

Один из них —

Как будто сам Чэн Ду,

Вернувшийся из мертвых в мир людей.

Другой —

Такой же пламенный герой,

Каким считался в древности Дянь Вэй[165].

Один из них

С железной алебардой,

Она подобна

Двум драконам в шторм,

Другой —

С позолоченною секирой —

Неистов,

Словно тигр перед прыжком…

Сверкает алебарда.

Конь пришпорен,

Драконы, извиваясь,

Сквозь валы

Плывут вперед,

Вступая в схватку с морем,

И все дивятся:

Как они смелы!

Секира

Поднялась над головою:

То вырвался

Из пасти тигра рев,

И дунул ветер,

Над ущельем воя,

Застыли горы,

В страхе присмирев…

Так бились,

Что на небе тучи, хмурясь,

Вдруг наползли

На чистую лазурь

И, пляске черной смерти повинуясь,

На мир земной

Обрушили грозу!

Долго сражались богатыри, и ни один из них не уступал другому.

Наконец Ню Гао не вытерпел и крикнул:

– Эй, Шаньшито, мне некогда! Я ухожу.

Его воины пробились сквозь вражеский строй и увели обоз.

Шаньшито хотел было преследовать Ню Гао, но Ян Цзи-чжоу и Ван Ин с новой силой насели на него. Чжурчжэням пришлось бежать.

Ян Цзи-чжоу и Ван Ин догнали Ню Гао и вместе с ним добрались до своего лагеря. Молодой юаньшуай радушно принял Ян Цзи-чжоу и устроил пир в его честь.

А Шаньшито, вернувшись в свой стан, ломал голову над тем, как бы ему разгромить сунскую армию. В это время телохранитель и доложил ему о прибытии Пуфына.

«Повелитель рассказывал мне, что совсем недавно сунские военачальники побили этого монаха и он скрылся. Что привело его сегодня ко мне?» – с недоумением подумал Шаньшито и распорядился:

– Проси.

Телохранитель ввел даоса.

Не его ли приход стал причиной тому, что зеленая трава и желтый песок обагрились кровью, а солнечный день обратился в непроглядную ночь?

Поистине:

Когда же в небесах и на земле

Наступит наконец-то век спокойный?

Когда же позабудется пора

Тигровых схваток и войны драконьей?

Если вы не знаете, какой колдовской прием Пуфын предложил Шаньшито и как он снова разгромил сунские войска, то прочтите следующую главу.

Глава семьдесят седьмая

Жемчужина Черного Ветра приносит смерть четверым военачальникам. Лента Белого Дракона берет в плен отважного воина

Увядшие травы. Туман голубой.

Блуждающих призраков тени.

Горючие слезы у старых могил

Скорбящих паломников душат.

О, сколько их было, кто жизни отдал,

В ком родины было спасенье!

Доныне над полем сражений былых

Витают печальные души…

* * *

Шаньшито и Ляр Синьшань приветствовали монаха со всеми полагающимися церемониями. Первым заговорил Шаньшито:

– Недавно наш повелитель рассказывал, будто сунские воины лишили вас драгоценной жемчужины и горбатых драконов. Что же теперь привело вас ко мне, наставник?

– Неужто вы подумали, что у меня не хватило сил справиться с этими юнцами? – улыбнулся даос. – Просто я в пылу сраженья позабыл об осторожности и попался в ловушку. Но ничего! Завтра я перебью этих молокососов и отомщу за свою неудачу!

На радостях Шаньшито устроил пир, который продолжался до позднего вечера.

На другой день Пуфын вывел три тысячи воинов в поле и крикнул сунским военачальникам:

– Эй, желторотые! Святой Пуфын здесь! Выходите за своей смертью!

Узнав о приходе даоса, Юэ Лэй нахмурил брови.

– Господин юаньшуай, что с вами? – с недоумением спрашивали военачальники. – Неужели испугались какого-то монаха?

– Вспомните заповедь: опасайся вступать в бой с монахами и