Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

и он будет зариться на чужое добро. А что может быть страшней для страны, чем междоусобица? Эта хищница коварней внешнего врага. Она способна разорить любое процветание.

– По-твоему, получается, что управлять легче рабами, чем собственным народом? Ведь только рабы ничего не имеют.

– У рабов один Бог – страх перед кнутом и палкой, и это очень эффективное средство. Но рабы – не народ, они сродни животной силе.

– Так что же ты предлагаешь? Придумал ли ты золотую середину?

Царь долго не отвечал.

– Вычислить золотую середину формулы власти не смогут даже Боги Олимпа, – произнёс он с хитрецой.

– Но ты сказал, что нашёл её, – воскликнул я.

– Да, нашёл.

– Ну и как же она выглядит?

– Тебе не терпится узнать прямо сейчас? – спросил устало царь, – боишься не доехать до библиотеки Тигранакерта?

– Ты и так уже почти всё сказал, Мецн. Осталась самая малость, – продолжать выпытывать я царя.

– Хорошо. Попробую объяснить тебе в двух словах. Конечно, наилучшее средство подчинения человека – это страх. Людям отнюдь не чуждо это животное чувство, но есть ещё нечто, отличающее их от бессловесных существ – это разум. Чтобы полностью овладеть человеческими умами, нужна единая на всех идея или вера, – пойми, как хочешь. Верховная власть над людьми, подчиненными единой идее и страху перед неповиновением, – вот та формула, которую я придумал. Управлять таким обществом легко и можно добиться больших побед и успехов.

– Страх – понятно, а что это за идея, которая будет править умами людей?

– Вера в единого Бога! Как видишь, юноша, мы закончили тем же, чем и начали.

Наш разговор завершился очень вовремя – мы уже въезжали за черту города.

Эдессу построили войска Александра Великого на высоком пологом берегу Скирта. В стратегическом аспекте лучшего места просто не придумаешь. Широкая полноводная река как естественная преграда, оборонительная стена из скал – всё это превращало Эдессу в неприступную крепость.

– Почему ты не сделал Эдессу своей столицей? – спросил я Мецна.

– Мне хотелось построить город по собственному замыслу – от начала до конца. Я заселил его достойными горожанами, предоставил мастерские умелым ремесленникам, построил просторные конюшни, заполнил улицы торговым людом, соорудил великолепный театр, ипподром, воздвиг храмы Богам. О, юноша, тебе ещё предстоит познакомиться со славным Тигранакертом. Такого города не существует во всей Азии. С ним может тягаться разве что Вавилон.

Последние слова царь произнёс трепетно, и я понял, с каким восторгом относится он к своему детищу.

– Мецн Тагвор! – начал я осторожно, – я всё хочу тебя спросить. Зачем ты, подвергаясь опасности, лично отправился в Иерусалим? Ведь мог же направить туда послов.

– Ты думаешь, если я стар, то во мне не осталось юношеского задора? – сказал он, улыбаясь, и добавил уже более серьёзно, – за свою жизнь я сделал многое для укрепления армянского царства. Никогда ещё её границы не простирались так далеко. Мне удалось создать то, чего не смогли сделать мои предки, и вряд ли кто-нибудь ещё повторит это.

Но одно дело завоевать территорию и совсем другое – удержать её. Причём надолго, на века – так, чтобы множество поколений смогли жить безбедно. Я приложил много сил, чтобы наладить добрые отношения с соседями и укрепить границы. Сейчас у Армении одна угроза – Рим, и чтобы её нейтрализовать, я готов на любые ухищрения. Никто из моих послов не смог бы склонить Иудею к союзу. Более того, мне удалось договориться о совместном захвате и дележе Египта – этой житницы, где трижды в году собирают урожай зерна, где всегда лето и нет хмурых дней, где время боится вечных пирамид.

У Иудеи давние счёты с Египтом. Жестокость, проявленная фараонами к иудейскому народу, подробно описана в вашем Писании, и тут наши интересы сходятся. Совместная военная авантюра была просто обречена на успех. Представляешь, как приветствовали бы нас иудеи в Александрии, какое содействие бы оказали нам в дальнейшем? Увы, наш поспешный отъезд из Иерусалима сорвал мои планы.

– Ты мог противостоять Риму в союзе со своим могущественным тестем – царём Понта Митридатом, – возразил я.

– О, Боги! Только не с ним! – воскликнул царь, – я всю жизнь избегал бескомпромиссных, идущих напролом властолюбцев, способных сломать хребет себе и своему народу. Его теперешнее положение наглядное – подтверждение моей правоты.

– А как насчёт Парфии? Меружан рассказал мне, что у нас очень сильный восточный сосед.

– Ты знаешь, Соломон, к парфянам у меня давняя неприязнь. Это долгая история. Когда-нибудь расскажу.

К этому времени мы уже вплотную приблизились к дворцу. Царь Осроэны Михран вместе с семьёй встречал нас во дворе. Тигран вышел из носилок и великодушно протянул сатрапу тыльную сторону правой кисти.

Тот упал на колени и с благоговением припал к руке царя царей. Вся семья последовала его примеру.

– Сегодня Боги смилостивились и осчастливили нас твоим присутствием, о великий царь царей! – сказал подобострастно сатрап.

Тигран, согласно этикету, покрутился несколько раз вокруг одного и того же места. Михран и его семья вынуждены были передвигаться за ним на коленях, что тоже соответствовало этикету общения с царём царей.

Со стороны это выглядело настолько комично, что я не выдержал и прыснул от смеха.

Наконец, по приказу царя сатрап и вся его семья встали с колен.

Тигран подошёл к какому-то низкорослому парню с вытаращенными глазами и слюнявым ртом.

– Как поживает наш будущий затёк? – спросил его царь.

Тот промычал что-то непонятное и озарился кривой улыбкой идиота.

– Вот и отлично, – сказал Мецн.

Было жарко, и царь предпочёл, чтобы нам накрыли стол в дворцовом саду, под древними лиственницами. Усевшись за стол, мы осушили первые кубки.

– Мой повелитель, – обратился я с беспокойством.

– Что, Соломон? Аль вино не терпкое?

– Вино отличное, мой повелитель.

– А может, место у тебя неудобное?

– Нет и с этим всё хорошо.

– Тогда веселись и ни о чём не думай.

Я продолжал пить и, расхрабрившись, спросил:

– Скажи мне, Мецн Тагвор. Уж не того ли слюнявого парня ты хочешь сделать своим зятем? Я правильно тебя понял?

Тигран вопросительно посмотрел на меня и ответил:

– Именно. Я выдаю за него свою дочь Сати. Считай, что они уже помолвлены.

– В таком случае, мой повелитель, я должен предупредить тебя как придворный лекарь, что этот юноша ущербен от рождения, – заявил я.

Царь не повёл даже бровью и продолжал с упоением поедать баранину.

– Ну и что? – сказал он, вытирая руки о подол своей туники.

– А то, что от такого жениха у тебя никогда не родятся здоровые внуки, – ответил я.

Царь, будто не расслышав сказанного, продолжал поглощать