Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

Но слепой старик не мог видеть лицо царя и потому продолжал невозмутимо:

– О нет, всемогущий. Ты не позволишь это сделать даже собственному сыну. Любой, кто посягнёт на твою власть, непременно лишится головы.

Услышав это, Мецн побледнел. Видимо, старик Аспурак коснулся больной темы. Меружан вовремя заметил это и сказал:

– Давай, Аспурак, не томи нас. Выражайся ясней.

– Ещё не родился тот, кто посмеет отнять у тебя верховную власть, – ответил старик.

– Верно! Не родился и не родится, – поостыл несколько Тигран.

– Ты сам, лично от неё откажешься, – внезапно изрёк старик.

Его невидящий взгляд был устремлён мимо царя, вникуда. Изумлённый этим заявлением, Тигран сперва молча смотрел на белого как лунь старца, а затем гневно переспросил:

– Как могла тебе придти в голову подобная чушь?

– Ты собственноручно снимешь с головы эту царскую диадему, – продолжил Аспурак.

Предчувствуя гнев царя, Меружан схватил старика и быстро передал слугам. Те тотчас увели его с глаз долой.

– Старик совсем рехнулся, Мецн. Ты уж не принимай близко к сердцу его болтовню, – засуетился Меружан, почувствовав, что потерпел фиаско с доморощенным оракулом.

Однако всем на удивление царский гнев так и не разразился. Тигран принял очень задумчивое выражение, затем потупил взор и обречённо произнёс:

– А ведь самое ужасное – то, что всё предречённое может оказаться правдой!

Между тем я ринулся вслед уходящему старцу.

– Прошу тебя, Аспурак, предскажи, каким будет мой конец?

Старик повернулся на голос и посмотрел на меня невидящим взглядом.

– Негоже такому молодому человеку помышлять о смерти, – сказал он.

– И всё же мне интересно узнать, что ждёт впереди?

Старик осторожно взял моё лицо в руки и не отпускал довольно долго.

– Скажи мне, откуда ты родом, юноша? – спросил он, наконец.

– Из Самарии.

– Зачем ты покинул свой дом?

Вопрос старика застал меня врасплох. Оказывается, и я сам не мог дать вразумительного ответа.

– Ответь мне хотя бы – что заставило тебя покинуть места, где прошло твое отрочество?

– Я хотел отомстить мучителю и убийце своей возлюбленной.

– Если тобою движет чувство мести, знай – тебя ждут тяжкие испытания и даже мучения.

– Какие? – спросил я со страхом.

Старик отпустил моё лицо и медленно выговорил:

– Тебя распнут.

Ошеломлённый сказанным, я стоял в неподвижности.

– Берегись креста, юноша! Берегись!

Старик повернулся и ушёл.

Так вот что ждёт меня! Вот почему я вижу этот проклятый крест во сне! Ведь, если верить старику, мне придётся принять мученическую смерть.

– Ну что, дождался своего конца? – услышал я ироничный голос подошедшего Меружана, – теперь будешь всю жизнь бояться распятия. Судьбу не перехитришь. Ни ты, ни этот старец, ни даже царь не уйдут от того, что уготовано Богами.

– Неужели сказанное стариком Аспураком – правда? – спросил я встревожено.

– Ну что касается распятия – этого я не знаю, но насчёт царя, – тут Аспурак не ошибся.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что давным-давно наш Мецн вместе со старшим сыном Зарэ охотились в окрестностях Тигранакерта. Внезапно конь царя споткнулся, и седок упал на землю. От удара Мецн потерял сознание, а когда очнулся, то не обнаружил на голове диадему. Её подобрал и водрузил себе на голову Зарэ.

«Немедленно верните корону обратно, – приказал царь слугам и добавил грозно, – вместе с головою унесшего!»

– Как! Неужели несчастного Зарэ казнили из-за этого поступка? – спросил я, недоумевая.

– Не знаю, Соломон. Давно это было, но злые языки говорят, что царь преспокойно снял диадему с мёртвой головы сына и, как ни в чём не бывало, водрузил обратно себе на макушку.

Я с ужасом слушал рассказ Меружана.

– Надеюсь, это страшная легенда – вымысел врагов Мецна? – промолвил я.

Меружан посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом и произнёс

– Ты совершенно прав, Соломон. Чего не придумают злые завистливые языки. Посмотри на этого степенного старца! Разве способен он на подобную кровожадность?

Меружан указал в сторону Мецна, который полулежал у фонтана и умиротворённым взглядом созерцал ночное небо.

– В Эдессе самые яркие звёзды. И звезд сих, больше чем капель во время сильного дождя. Представьте, если начнётся звездопад – какая будет красотища.

Мецн говорил с юношеским восторгом, и его слова вовсе не вязались с только что услышанной мною страшной легендой.

– А известно ли тебе, Соломон, что наш Меружан родом из этих мест? – произнёс царь, – Более того, он, – трудно представить – по происхождению ассириец!

Царь принялся хохотать, не обращая внимания на сконфузившегося Меружана.

– Думаю, в этом нет ничего зазорного, – решил я подбодрить советника, – если человек предан своему повелителю, какая разница, местный он или инородец?

– Ты прав, Соломон! – согласился Мецн, – я никогда не делю подданных по их происхождению. У меня один критерий – верность и преданность! Ладно, время позднее, и если вам более нечем меня поразвлечь, то пускай слуги проводят меня в спальню.

Слуги проводили царя, а мы остались во дворе.

Была тихая летняя ночь. Круглая луна и яркие звёзды, как могли, светили нам сверху.

– Я слышал, у иудеев один Бог и все обязаны поклоняться ему от рождения. Это правда? – вдруг спросил меня Баграт.

– Да, сущая правда, – ответил я.

– Чепуха! – отрезал зорапет, – каждый волен выбирать кумира на свой вкус.

– А вот царь считает, что у народа должен быть один Бог. Так легче управлять людьми.

– Я знаю. Но это невозможно. Наш народ никогда не согласится с этим.

– Надо будет – заставим, – вмешался Меружан.

– Ну, если только силой, – и то, я очень сомневаюсь. Заставить народ подчиниться богу-самодержцу – значит отобрать у него свободу, – заключил зорапет, – Посмотри на моих солдат. У каждого есть от рождения свой амулет, и он свято верит в его чудодейственную силу и с этой верой идёт в бой.

– Солдат должен верить в царя и в победу, – отрезал Меружан, – а не в какие-то там игрушки или бабушкины сказки.

Баграт уже напрягся, чтобы выразить своё несогласие, но Меружан не дал ему раскрыть рта.

– Ладно, Баграт, – произнёс он усталым тоном, – поди, проведай своих вояк, пока они весь дворец Михрана не превратили в конюшню.

Он повернулся спиной, давая понять, что полемика окончена. Баграту ничего не оставалось, как удалиться.

Усевшись на краю бассейна, я засмотрелся на прожорливых рыб, которых Меружан кормил хлебом.

– Объясни мне толком, наконец, отчего царь задумал выдать дочь за этого недоноска? – спросил я.

Меружан многозначительно заулыбался и сказал:

– Наш царь большой – я бы даже сказал, великий – политик. Осроэна – это бывшая провинция некогда могущественной Ассирии. В давние времена Ассирия