Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

– владелец дома, покуда жив Мецн! В это время во дворе появился сам автор дарственной. Он увидел меня с нотариусом и многозначительно улыбнулся. Я, чтобы не выглядеть бестактным, не стал задавать прочих вопросов и поставил свою подпись в документе.

– Поздравляю! С сегодняшнего дня ты законный владелец этого дома, – торжественно объявил нотариус.

– Держи крепко в руках хвост Фортуны, Соломон, – поздравил меня первым Шанпоч.

– А ты везунчик! – не без тени зависти сказал Меружан.

– Эй вы, губошлёпы! Хватит завидовать парню, – возразил Мецн, – ещё сглазите моего лекаря.

– У нас добрая зависть, Мецн, – оправдался советник.

– Запомни Меружан, у зависти только один цвет – чёрный! – многозначительно произнёс Мецн и добавил более жизнерадостно, – ну что Соломон! С этого момента в этом доме мы твои гости, а ты, окажи нам милость, будь всегда радушным хозяином.

Царю помогли взобраться на коня, и мы выехали из города в направлении армянской столицы.

Путь из Эдессы до Тигранакерта был коротким, но отнюдь не лёгким. Дорога повела в сторону гор, и вскоре мы очутились в скалистом ущелье, по дну которого текла неглубокая, но стремительная река. Мы шли пологим берегом, а сверху над нами нависали огромные каменные глыбы, грозившие в любую минуту сорваться вниз. На этих голых скалах каким-то образом росли маленькие деревца, корнями вгрызшиеся в камни. Ниже, буквально на отвесной стене, безмятежно стояли горные козы, умудрявшиеся уцепиться копытами за малейший скальный выступ. Никем не пуганные, они безразличным взглядом провожали наш отряд, и только подергивание коротеньких бородок выдавало их козлиное присутствие.

Порой чей-то конь, оступившись на узенькой тропе, срывался в речку, и хотя высота была небольшая, а речка не глубокая, переполох происходил немалый. Особенно это касалось тяжёлых всадников, чьи перегруженные амуницией лошади были очень неповоротливы.

Юлиан Петроний внимательно осматривал ущелье.

– Куда впадает эта речка? – спросил он у Меружана.

– В правый приток Тигра, рядом с которым и построен Тигранакерт, – ответил тот.

– А далеко ли отсюда до города?

– Один дневной переход.

– Это и есть единственная дорога в столицу?

– Считай, что да. Есть ещё кружной путь через горы, но он долог и труднодоступен.

– Стало быть, этот коридор ведёт прямиком к воротам Тигранакерта? – заключил римлянин.

– Как ты сказал? Ко-ри-дор? – переспросил Меружан.

– Ну да, коридор или узкий проход, что одно и тоже, – пояснил римлянин.

– Ага, ты прав! Этот ко-ри-дор действительно открывает путь к стенам столицы Армении. Тебя что-то тревожит, Петроний?

– Конечно, тревожит! – воскликнул Юлиан, – ведь очевидно, что это ущелье – важный стратегический объект и, согласно военным канонам, его необходимо надёжно охранять. На вершине холмов должны находиться замаскированные сторожевые посты. Здесь, как в каменный мешок, можно запереть врага и нанести ему сокрушительное поражение. На худой конец, постовые могут послать гонцов в город для оповещения о грозящем нашествии. Однако я не вижу ничего, что выдавало бы присутствие человека. Животные здесь настолько безмятежны, что их даже не смущает наш внушительный отряд. Мне это кажется, по меньшей мере, странным.

Петроний замолк и вопросительно уставился на Меружана.

– А ты, пожалуй, прав, центурион, – вдруг ответил сам царь, который отлично понимал латынь, – Это ущелье – и есть ключ к Тигранакерту. Когда я строил город, тоже обратил внимание на этот, как ты выразился по-латыни, «коридор». Кстати, местные жители его так и называют – Каменный Мешок. Лет тридцать назад мы здесь держали сторожевой пост. Однако затем упразднили в силу ненадобности, ибо он ни разу не был задействован. Солдаты настолько разленились, что стали от скуки разводить коз, которых ты видишь воочию. Сейчас эти животные одичали, ибо я приказал вернуть отряд в город. Поверь мне, за всё время существования столицы никто не осмелился посягнуть на неё.

– Позволь заметить, повелитель, что сия природная преграда непременно привлечёт внимание противника, который сразу же воспользуется её стратегическими преимуществами, – заключил римлянин.

– Ты слыхал, Баграт, – обратился царь к зорапету, – Петроний считает, что сюда надо вернуть сторожевой отряд.

– Вот ещё! – воскликнул Баграт и добавил брезгливо, – будут мною командовать всякие римские перебежчики.

– Не командовать, а давать дельный совет такому тупице как ты! – назидательно произнёс Меружан, заступаясь за своего подопечного.

– Я не нуждаюсь в чужих советах, уж тем более, из уст не проверенных лиц, – ответил Баграт.

– Ну что тебе стоит поставить дозорных на скалы и горнистов для оповещения? – спросил Меружан.

– Да опомнитесь, вы! От кого охранять, что оповещать? – возмутился Баграт. – Кто осмелится посягнуть на город, крепостные стены которого настолько широки, что там могут разъехаться два всадника?

Петроний не знал армянского, однако по интонации зорапета всё уразумел.

– Отсутствие врагов сегодня, не является гарантией безопасности завтра, ибо как говорят в Риме – всё течёт, всё изменяется, – сказал он скромно.

Ответа не последовало. Баграт, который не понимал по-латыни ни словечка, пренебрежительно развернулся и галопом устремился вперёд.

– Зажравшаяся деревенщина! – едва слышно с ненавистью буркнул Меружан.

Шанпоч подскакал к нему и дружески похлопал по плечу.

– Не сердись на него, мой друг. Когда-нибудь он умрёт от своей чванливости.

– Уймитесь, вы! – рассердился царь, – Баграт храбрый и преданный зорапет, и это для меня самое важное. В обиду я его не дам.

– Храбрый, но дальше своего носа ничего не видит, – пожаловался Меружан.

– Не видит – и не надо, – отмахнулся царь, – такой он мне больше нравится.

Вскоре наш отряд выбрался из «каменного мешка» на равнину. Покинув узкое ущелье и узрев бескрайний степной простор, все задышали свободнее.

На закате дня вдали появились контуры крепостных стен столицы. Заходящее за нашими спинами солнце, косыми красными лучами высветило мегаполис, раскинувшийся на обширном плато. Решено было не въезжать в город в темноте, и потому мы разбили в чистом поле наш последний лагерь.

За ночь посланные гонцы донесли в столицу весть о скором прибытии царя, и на рассвете к нам прибыл дворецкий вместе с переносным царским троном. Ближе к полудню мы тронулись в путь, и когда солнце покоилось в зените, подъехали к главным воротам. Здесь царь пересел на трон. Заиграли литавры, ворота распахнулись, и мы торжественно въехали в город. Народ столицы, ликуя, вышел встречать самодержца.

От главных ворот в центр города вела широкая мощёная улица. По обе стороны восторженная толпа приветствовала царя, бросая ему под ноги целые охапки цветов, которые заранее раздали придворные садоводы. Непосредственно за троном шли царские птицеловы и подбрасывали в воздух белых голубей. Те, покружившись над головой Тиграна, вновь возвращались к своим хозяевам, и всё повторялось сначала. Царь, сидя на переносном троне – в лёгкой белой хламиде, с диадемой на голове