Большой пожар - Владимир Маркович Санин

– Меня смущает концовка, – нелицеприятно заявил Аскетов, – что-то она не такая, а какая-то другая.

– И чучело медведя, – вставил Гвалт. – В нем есть что-то от голого смеха.

– Не говоря уже о собаке, которая укусила гражданина за штаны, – холодно добавил Шухер. – Здесь нужно плакать, а не смеяться.

– Собаку и медведя я выкину, – пообещал Иванов-Щедрин. – Но концовка с объявлением о декаднике чуткости…

– Вот именно она меня и настораживает, – пощелкав пальцами, возвестил директор. – Она просто не нужна. В картине следует отразить город, где живут милые, чуткие люди во главе с отзывчивым председателем горсовета. В город приезжает командированный товарищ Барашков, и его встречают с душой, обеспечивают отличным обслуживанием. Вот и все. Смешная комедия, с хорошей нагрузкой… Вы куда, вы куда?

Сунув в папку свои листочки, Иванов-Щедрин вышел из кабинета.

– Удивительно несговорчивый народ эти авторы! – пожимая плечами, сказал директор. – Совершенно не выносят самокритики! Однако, товарищи, где же нам найти сценарий сатирической комедии? Ну где?

Барон

Я не собираюсь навязывать вам историю из жизни великосветского общества. Сиятельная особа, титул которой дал название рассказу, – самая обыкновенная лошадь, и по сей день живущая в отведенной для лошадей резиденции. Впрочем, «обыкновенная» – это совсем не то слово. Я выразился бы куда более точно, если бы сказал так: никогда еще благородный облик лошади не принимал столь вероломный, эгоистичный и нахальный субъект, как сивый мерин по кличке Барон.

Первопричиной нашей встречи явился телефонный звонок, раздавшийся в кабинете главного редактора моей газеты. Редактор удовлетворенно хрюкал и чесал лысину колпачком от авторучки – верный признак сенсационной новости. Затем положил трубку, обвел глазами собравшееся в кабинете изысканное общество – полдюжины одуревших от папиросного дыма, кефира и бутербродов сотрудников – и ткнул пальцем в мою сторону:

– Колхозница Вера Шишкина из села Комарово принята в консерваторию без экзаменов. Вся профессура посходила с ума: «Растет новая Нежданова!» К утру сдашь сто пятьдесят строк. И учти – если тебя опередят из других газет…

Полюбовавшись легкой свалкой, вызванной дележом моего билета на футбол, я выскочил из редакции. Два часа спустя шофер Вася лихо остановил редакционный «москвич» у правления колхоза, и я бросился к крыльцу, на котором сидели два старика.

– Шишкина? – переспросил один из них. – Ишь, знаменитая наша Верка становится! Еще один только что звонил, из вашего брата… Вон на той окраине работает Верка!

– Иди своим ходом, – посоветовал второй. – Мост через ручей там ремонтируют.

– Или бери лошадь, – предложил первый.

– Мерин свободный, – заглянув в книжечку, уточнил второй.

– Хорошо, запрягайте! – нетерпеливо воскликнул я и гоголем прошелся вокруг Васи. – Не забудь главному сказать, что я разыскивал Шишкину на всех видах транспорта!

Вася хмыкнул и произнес голосом конферансье, объявляющего очередной номер:

– Разрешите представить: персональный мерин!

Я обернулся – и мне стало нехорошо. Вместо ожидаемой коляски или, на худой конец, телеги ко мне подводили старую, тощую и вдобавок одноглазую лошадь, на спине которой вместо седла лежало ветхое одеяло.

– Лихой конь! – сообщил старик, всовывая в мою руку уздечку. – Барон звать. Садись на их светлость и езжай к Верке на участок. Через часок вернешь.

Мне сильнейшим образом захотелось вернуть Барона немедленно, но вокруг, предвкушая редкое зрелище, собралась целая толпа любопытных. Было бы несправедливо разочаровывать этих людей. К тому же мерин казался самой смирной и покорной лошадью на свете. Он был настолько жалок, что я подумал: отказаться от его услуг – значит обидеть славное животное, лишить его последнего шанса послужить человеку.

– Где вы разыскали это полезное ископаемое? – пошутил я, похлопывая Барона по тощей шее. – Судя по внешнему виду, этот рысак – современник Тита Флавия Веспасиана. Вы не откроете тайну, как он передвигается без инвалидной коляски?

Барон, который до сих пор уныло стоял, перебирая ногами, вдруг скосил на меня единственный глаз, и столько было в нем неожиданной хитрости и ехидства, что я внутренне ахнул. «Эге, – подумал я про себя, – здесь нужно держать ухо востро. Кажется, штучка с секретом».

– Ну, пока, – сказал я Васе и лихо подпрыгнул, как это делали герои ковбойских кинофильмов, но Барон отодвинулся ровно настолько, чтобы сделать мой прыжок самой бесполезной на свете затратой сил. Так повторилось несколько раз, к большому удовольствию местных зевах. Особенно развеселилась эта компания, когда кто-то принес для меня лестницу-стремянку. Тогда за честь редакционного мундира вступился Вася, который схватил меня в охапку и рывком забросил на лошадиную спину. Едва успел я принять гордое вертикальное положение, как Барон встряхнул меня – думаю, для того, чтобы насладиться лязгом моих челюстей, – и отправился в путь со скоростью, которая вызвала бы презрительную усмешку у разморенной на солнце черепахи.

– Дядя, не превышай шестидесяти километров в час! – радостно завопил какой-то рыжий мальчишка.

Другие тоже что-то кричали, но я обращал на них такое же внимание, как утопающий на горный пейзаж. Мои глаза полезли на лоб. Дело в том, что хребет у Барона оказался столь острым, что о него можно было точить карандаши, и на каждом шагу я испытывал такое ощущение, будто сейчас распадусь на две равные половины. А чтобы не возникало никаких иллюзий, Барон два-три раза в минуту меня встряхивал, чутко прислушиваясь к исторгаемым мною воплям. Поражаясь собственной ловкости, я на ходу снял куртку и подсунул ее под себя. Стало легче. Настолько, что я нашел в себе силы оглянуться и убедиться в том, что мы едем в противоположную сторону. Я пробовал указать их светлости на ошибку и подергал уздечку, но добился лишь того, что Барон чуть не куснул меня за ногу. Потом покосился на меня, и в его хитрющем глазу было недвусмысленно написано: «Сиди-ка ты лучше спокойно, дружок. И не вздумай с меня соскочить. Предупреждаю честно: сбегу. Неделю будешь искать!»

Высказав эту мысль, Барон стал на краю дороги и начал делать вид, что любуется закатом. Я горько рассмеялся, настолько неслыханно глупой была ситуация. Я, корреспондент областной газеты, добрую сотню километров трясся по проселочным дорогам только для того, чтобы угождать прихотям старого одноглазого самодура!

– Эй, приятель! – обратился я к проходившему мимо парню. – Не хочешь ли прокатиться до правления? Я не эгоист!

Юноша прыснул и посмотрел на меня с оскорбительным сомнением.

– Не хочешь – не надо, – уныло произнес я. – Тогда скажи хотя бы, как развернуть их светлость на сто восемьдесят градусов?

– Вот это другое дело, – понимающе проговорил парень. – Эй, Барон! – крикнул он. – В сельпо привезли свежее пиво!

Нужно было только посмотреть, как ожила