Большой пожар - Владимир Маркович Санин

эта старая кляча! Барон развернулся, по-молодому взбрыкнул копытом и галопом помчался вперед, – так помчался, что лишь пыль да куры разлетались в разные стороны! Я вцепился руками в нечесаную гриву и трясся, как горох в погремушке. Не сбавляя пары, Барон пролетел мимо правления колхоза, обдал брызгами из лужи редакционный «москвич», проскакал еще метров двести и как вкопанный остановился у палатки сельпо.

Очевидцы потом долго спорили, как оценить мой акробатический этюд. Одни утверждали, что это было двойное сальто средней сложности, а другие – что минимум тройное, с поворотом и кульбитами. Все были очень довольны эффектным зрелищем и особенно тем, что во время последнего кульбита я свернул шею злющему козлу (за которого до сих пор плачу из каждой получки).

Разумеется, никакая сила в мире не заставила бы меня вновь сесть на гнусного пропойцу, который променял своего седока на смоченную в пиве корку хлеба. Проклиная телефонный звонок, главного редактора и всех сивых меринов на свете, я, прихрамывая, побрел к машине.

И здесь произошли две встречи, которые с лихвой вознаградили меня за все мучения.

Во-первых, из хохочущей публики выбежала тоненькая девушка и сказала, что она и есть Вера Шишкина. Она очень извиняется, что так получилось, но ее дядя-конюх боится, что корреспонденты с их статьями вскружат ей, Вере, голову. А она хорошо понимает, что настоящей певицей станет только через много лет, если будет очень и очень много работать.

Короче, интервью получилось отличное.

Вторая встреча произошла тогда, когда я уже открывал дверцу «москвича». Подлетела «победа», и из нее выпрыгнул Петя Никулькин, репортер молодежной газеты.

– Приветик, – небрежно бросил он. – Где здесь эта местная знаменитость? Старик заказал подвал – триста строк! Недурно?

Я сделал Вере знак молчать, подмигнул конюху, и тот отправился за Бароном.

– Туда можно добраться только на лошади, мост ремонтируется, – сказал я проникновенным голосом. – Прогулка – сплошное удовольствие! Надолго запомнишь. Хочешь, чтобы лошадка бежала резвее, скажи ей слова: «Свежее пиво». Ладно, чего там, благодарить будешь потом.

Благодарности от Пети я не получил и по сей день. Более того, он почему-то перестал со мной раскланиваться. Вот и оказывай людям услуги после этого!

Неблагодарный медведь

Заседание ученого совета заповедника проходило бурно. Дело в том, что единственная в заповеднике фауна – медведь Полифем последнее время вел себя как-то странно. То ли ему не нравилось меню, то ли берлога была недостаточно благоустроена, но медведь капризничал и скандалил по всякому поводу. Он ворчал на членов комиссии по изучению его поведения в быту, выломал установленный в берлоге радиатор парового отопления и в заключение дошел до прямого хулиганства. Он вырвал из рук председателя комиссии товарища Сохатого портфель и варварски надругался над важными протоколами по своему поведению.

– С тех пор как наша работа сконцентрирована на одном Полифеме, – констатировал секретарь ученого совета, – изучение медведя двинулось вперед семимильными шагами. Доказано, что голодный медведь воспринимает легкую музыку со сдержанной злостью, постепенно переходящей в ярость. Установлено также, что Полифем легко раздражается, когда в берлоге закуривают, и, наоборот, урчит от удовольствия, когда ему чешут спину. Проведены и другие наблюдения, имеющие несомненный научный интерес. Но последние события меня настораживают.

– Может быть, Полифему нужна подруга? – робко предположил молодой, но подающий надежды медведевед Корнеплод.

– Вы, Корнеплод, рассуждаете, как оторванный от жизни ученый, – саркастически заметил Сохатый. – Вы еще предложите устроить Полифему гарем!

– А может быть, дело в диете? – глубокомысленно заметил секретарь. – Я вчера был в берлоге и обратил внимание на то, что упитанность Полифема ниже средней. Шкура висит, как халат. Кто следующую неделю дежурит по берлоге? Вы, Корнеплод? Зачитайте режим.

– Подъем – в семь утра, – с готовностью начал Корнеплод. – После короткой пробежки под баян – водная процедура: окунание морды в бочку с водой. На завтрак – стакан кефира и две таблетки витамина С с глюкозой. От обеда мы с Полифемом отказа…

Дверь распахнулась, и вместе со струей свежего воздуха в комнату ворвался сторож Антипушкин.

– Они сбежали! – коротко выдохнул он.

– Кто? – всполошились все.

– Медведь, – пояснил сторож.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Было только слышно, как звякнуло об пол пенсне Сохатого.

– Они с собой и портфель захватили, – словоохотливо добавил Антипушкин. – Так с портфелем и сбежали.

– Какой портфель? – испугался Сохатый.

– Да ваш, – ответил сторож, – ваш новый портфель, что с протоколами по их, медведя, изучению. Вы его в сенях берлоги оставили.

– А куда он ушел? – глупо спросил Корнеплод.

– А вы сходите в берлогу, он вам там записку оставил, – ядовито заметил секретарь. – Эх, вы! Воспитали из медведя неотесанную и неблагодарную скотину!

Заседание ученого совета было прервано.

В тот же день по округе были развешены щиты с объявлениями:

«Сбежал медведь Полифем, бурой масти, в нижней челюсти запломбированный коренной зуб, глух на левое ухо. Особые приметы: при себе имеет портфель желтой кожи. Умоляем доставить в заповедник за приличное вознаграждение».

Поиски медведя ничего не дали, Полифем исчез бесследно. В заповеднике поселилась тревога. Главный бухгалтер, у которого Полифем висел на балансе, настойчиво требовал проведения инвентаризации берлоги. Медведеведы, оказавшись без объекта научных исследований, бродили как лунатики. Наконец Сохатый, у которого гибла на корню диссертация «Воспитание в медведе чувства локтя», внес дельное предложение: просить главк списать Полифема по графе «Износ основных средств» и выделить заповеднику нового медведя.

Так и сделали. В ожидании ответа отремонтировали берлогу и успокоились.

Впрочем, ненадолго. Неожиданно нагрянуло начальство, походило по заповеднику, изумилось и затребовало научную продукцию. Прослушав магнитофонную запись медвежьего рева и просмотрев диаграммы температуры Полифема в период зимней спячки, начальство, не раздумывая, со страшной силой разогнало ученый совет на все четыре стороны.

Но Полифем все-таки объявился. Охотники и грибники, которые встречают блудного медведя в лесу, рассказывают, что Полифем выглядит совсем другим человеком. «Весь лоснится, аж с морды жир каплет», – утверждают очевидцы. Ведет себя Полифем добродушно, любит при встречах укладываться на спинку и дрыгать в воздухе всеми четырьмя лапами, явно намекая, чтобы ему почесали шкуру.

Но в то же время о Полифеме распускаются какие-то странные слухи. Говорят, что он совершенно не выносит людей с портфелями. Он подкарауливает их на дороге, вырывает из рук портфель и яростно рвет на мелкие части. Но люди, знающие Полифема, оправдывают его: по их мнению, медведь имеет полное моральное право на такую странность.

Тяжкое бремя славы

Когда поезд разменял первую сотню километров своего трехдневного пути, мы, обитатели купе жесткого плацкартного вагона, стали уже добрыми старыми знакомыми.

– Кого же все-таки вы