Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

встреча с бюрократами оставляла по себе “ярость, бессилие и разочарование”. Социальные суды были завалены почти 150 тысячами исков в год, в которых оспаривалось все – от санкций до недостаточной компенсации квартплаты, – половина из них была решена в пользу получателей пособий Харца126.

Продовольственные банки в городах и поселках сделали социальную депривацию, как никогда прежде, заметной. По-немецки они называли себя Tafeln (“столы”), предлагая не только еду, но и социальную интеграцию. В начале 1990-х годов, в результате борьбы с пищевыми отходами, начали действовать три десятка подобных организаций. К 2000 году их число выросло до тысячи, десять лет спустя их было уже 2 тысячи, и основной функцией стала помощь нуждающимся. В 2014 году более миллиона человек регулярно посещали Tafeln. В дискаунтере Lidl покупатели могли пожертвовать продовольственным банкам свой залог за сданные бутылки, а Tchibo посвятил их поддержке специальную плитку шоколада (также называемую Tafel). В отличие от Северной Америки, большая часть продуктов питания поступала от мелких розничных торговцев по соседству – это была своего рода альтернативная местная экономика, поддерживаемая пожертвованиями в денежной и натуральной форме.

Впечатляющий рост количества продовольственных банков не стал результатом неолиберальной политики жесткой экономии, по крайней мере в Германии. Парадоксальным образом он произошел одновременно с увеличением государственной помощи и, как мы только что увидели, с официальным признанием того, что люди живут не хлебом единым. Обратившиеся к Tafeln были не теми, кто нуждался в них больше всего. Бездомные составляли лишь 1 % их клиентов. В Баден-Вюртемберге Tafeln охватили только 8 % бедняков. Самую большую группу составляли безработные получатели пособия Харца, за ними следовали просители убежища и бедные пенсионеры. Дело не в том, что бедные становились беднее, а в том, что все больше их сограждан обращали на них внимание. Фактически наибольшее количество продовольственных банков было в самых богатых частях страны: Баварии и Баден-Вюртемберге.

Чуть менее половины Tafeln представляли собой добровольные ассоциации, остальные действовали под эгидой независимых органов социального обеспечения; лишь в нескольких редких случаях их спонсировал город, как, например, в Магдебурге. По всей стране они привлекли 60 тысяч волонтеров. Помощники хотели объединить тех, кто был исключен или упущен из виду государством – объединение мигрантов и коренных немцев было частью социальной миссии. Раздавая судки с едой, они также раздавали общественное признание. В нескольких центрах помимо горячего питания предлагался уход за детьми и другие услуги. Во многих странах неолиберальные реформы государства всеобщего благосостояния требовали от претендентов продемонстрировать как свою ценность, так и свою боль127. В продовольственных банках помощь и сочувствие не были обусловлены демонстрацией “ценности”. В 2017 году эти организации поддержали основные органы социального обеспечения в призыве к “достойной жизни” с лучшими рабочими местами, более справедливыми налогами и большим количеством пособий. Люди, которые работали всю свою жизнь, не должны жить в нищете. Те, кто ухаживал за детьми, заслуживали базовых пенсий в знак признания их заслуг в воспитании128.

У системы Харца также были свои либеральные критики. В 2006 году Германия потратила на социальные пособия 700 миллиардов евро, или 8500 евро на человека. В том же году премьер-министр Тюрингии Дитер Альтхаус, христианский демократ, предложил правительству просто отменить такие трансферты и вместо этого выдавать всем взрослым “доход гражданина” в размере 800 евро в месяц, независимо от положения; каждый ребенок получал бы 500 евро.

Идея всеобщего базового дохода восходит к радикалам Великобритании и Франции 1790-х годов, стремившихся к большему социальному равенству129. Ее восприятие в Германии в последнем поколении многое говорит нам об идеале справедливости, который продолжает преобладать в стране. Сторонники всеобщего базового дохода были в основном антиэтатистскими либертарианцами. Их целью было “откатить назад” государство, освободив претендентов от позора социального обеспечения. Покойный фармацевтический магнат Гётц Вернер сравнил систему Харца с “тюрьмой открытого типа”; он черпал вдохновение в антропософии и этическом индивидуализме Рудольфа Штайнера. Доход гражданина может дать людям достаточную подушку безопасности, чтобы заставить их идти на больший риск, и в то же время вознаградит лиц, ухаживающих за их детьми или пожилыми родителями. Предлагавшийся низкий единый подоходный налог в размере 25 % мог бы снять налоговое бремя с плеч многих предприимчивых людей. Идея универсального базового дохода получила некоторую поддержку со стороны католических богословов, которые видели в нем источник достоинства, а также со стороны либерально-радикальной Пиратской партии, которая включила его в свою избирательную программу в 2013 году130.

Тем не менее поразительным образом эта идея вызвала если не откровенное неприятие, то по меньшей мере подозрение. (Пиратская партия получила 2 % голосов.) Профсоюзы и молодые социал-демократы опасались, что фирмы воспримут это как субсидию на дешевую рабочую силу. Если отсутствие работы вдруг станет равносильно выполнению оплачиваемой работы, зачем вкладываться в образование и профессиональное обучение? А кто будет защищать уровень зарплат и условия труда? Другие беспокоились, что наиболее уязвимые окажутся в еще худшем положении, потому что города и общины могут вообще перестать им помогать.

Прежде всего эта дискуссия иллюстрирует важность работы и производительности. Социальное государство предложило систему защиты, но при исключительных обстоятельствах, и у заявителей должны были быть основания, чтобы получить помощь. Ожидалось, что граждане будут твердо стоять на ногах. Солидарность основывалась на личной ответственности. “Всеобщий базовый доход” выглядел менее тревожно в странах (таких как США и Великобритания), где системы социального обеспечения были менее привязаны к прошлым показателям. В Германии, напротив, он был слишком эгалитарным и потому опасным, угрожающим нарушить тонкий баланс между правами и обязанностями, который зависел от индивидуальных достижений (Leistungsprinzip). Как прямо выразился один разгневанный гражданин, написавший в редакцию журнала, каждый, конечно же, имеет право ничего не делать, но это не значит, что государство и те, кто ходит на работу и платит налоги, обязаны поддерживать его в безделье131.

В 2022 году правительство Шольца выполнило свое обещание реформировать систему льгот. Для социал-демократов это был долгожданный шанс восстановить репутацию, похоронив меры, ассоциирующиеся с подлостью и карательными санкциями, которые их последний канцлер Герхард Шрёдер ввел два десятилетия назад. В 2022 году около 4 миллионов человек получили пособие по безработице II (Hartz IV). Широко оклеветанные льготы Харца должны были быть заменены “доходом гражданина” (Bürgergeld). Но радикальная реформа социального государства вскоре столкнулась с трудностями. Согласно опросам общественного мнения, проведенным в ноябре, большинство граждан считали, что даже скромное повышение пособий с 449 до 502 евро в месяц зашло слишком далеко, поскольку устранило бы стимул искать работу. Федеральный совет (Бундесрат), где христианские демократы контролировали большинство, заблокировал инициативу. В конце концов был