9 дней в «Раю», или Тайна императорской броши - Рафаэль Тимошев

Сомнения разрешила настойчивость самой Лотты Баккер.

— Я вижу, предложение не согласуется с вашими планами? — смеясь, спросила она. — Ну же, герр офицер, решайтесь! Это всего лишь ничего не значащий завтрак!

Листок улыбнулся:

— Конечно же, да, фрау Баккер! Намеревался нынче забрать часы — по приезде отдал их в мастерскую, — но, думаю, это подождет! Прошу вас! В каком «уютном месте» вы желаете завтракать?

— Где-нибудь неподалеку, герр Листок. Хочу прогуляться…

Лотта сама выбрала ресторан на Банхофштрассе. Шли пешком. Она держалась его руки, без умолку болтала. И хотя все это время ротмистра мучило ощущение чьего-то сверлящего спину взгляда, он ловил себя на мысли, что ему приятны и прикосновение невесомой руки этой странной женщины, и ее невинная болтовня, и, вообще, ее близость, которая, как и в ту новогоднюю ночь, стала овладевать им…

Он шел рядом и думал, что она удивительная, непохожая ни на одну другую женщину, с которой ему когда-либо приходилось встречаться. С ней ему было отчего-то одновременно и легко, и непросто. Легко — оттого, что все у ней выходило естественно и искренне — так по крайней мере ему казалось; непросто — оттого, что перед глазами стояла и другая Лотта Баккер — только что вошедшая в зал «Eden», одинокая и печальная. И трудно было понять, как в ней все совмещалось — и личная трагедия, которую она явно тяжело переживала, и та кокетливая легкомысленность, с которой она общалась с ним в эти две встречи. Откуда эта противоречивость, что за ней скрывается?

Уже подходя к ресторану, решил для себя — простая женская попытка защититься от потери любимого человека…

Когда завтрак подходил к концу, Алексей все-таки не удержался и неожиданно для самого себя спросил:

— Я ведь, в сущности, ничего не знаю о вас, Лотта… Вы замужем?

В ту же минуту он понял, что делать этого не стоило — улыбка вмиг слетела с ее лица, и на него уже смотрели печальные и одновременно осуждающие карие глаза.

— Я вдова, герр Листок… — медленно произнесла она. — Но говорить об этом не хочу.

— Простите… — пробормотал Листок.

Они замолчали. Неловкую тишину нарушила Лотта. Подняв глаза — все еще печальные, но уже не осуждающие, — она осторожно спросила:

— Тогда, в номере, я вдруг поняла, что и у вас есть кто-то… Это так?

Листок внутренне напрягся; это было то, что ему также не хотелось ни с кем обсуждать. Но не отвечать означало вновь все испортить. Ответил уклончиво:

— Теперь не знаю, есть ли… Ни на одно письмо мне не ответили.

— С тех пор как уехали во Францию?

Видя, что ротмистр вопросительно уставился на нее, Лотта, словно извиняясь, пояснила:

— Ведь русский офицер мог получить ранение только во Франции, не так ли? Или вы прибыли в Цюрих прямо из России?

Листок ответил не сразу — в вопросе ему послышалась желание узнать нечто большее, чем отношения с другой дамой…

— Не совсем так, Лотта, — я не имею о ней сведений с тех самых пор, как получил новое назначение в России…

Кажется, женщина уловила настороженность офицера. Улыбнувшись, она мягко коснулась его руки:

— Теперь простите меня, Алексей Листок… Не будем говорить о неприятном.

Помолчав, с грустью добавила:

— И спасибо за прекрасно проведенное время!

Все было испорчено. До «Eden au Lac» ехали на такси молча, не глядя друг на друга, словно и не было той близости, которая влекла их друг к другу еще полчаса назад. Точно незримой стеной выросли между ними их прошлое и настоящее…

К счастью для обоих — не знавших, как деликатно завершить встречу, так внезапно ставшую бременем, — в гостинице фрау Баккер вручили конверт со вложенной в него запиской. Прочитав ее, она тут же распорядилась по прибытии некоего амстердамского поверенного провести его в номер, а затем, взглянув на Листка, сказала с видом сожаления, и — как тому показалось — весьма искренним:

— Признательна за прогулку, мой русский друг… Но, похоже, сегодня я буду занята. Не представляете, как мне жаль! Освобожусь — непременно дам знать. При первой же возможности! Прошу — не провожайте!

Листку оставалось лишь проводить ее взглядом. Черт знает что! Была ли записка лишь предлогом расстаться, или в самом деле у ней объявились дела — сказать трудно… Весьма странная дамочка!

Постояв, он прошел в холл, снял пальто и, расположившись в кресле у столика, заказал рюмку коньяка.

Да, странная женщина… Со странными перепадами настроения. И дернуло же его спрашивать о замужестве! Но отчего она так болезненно отреагировала? И этот ее вопрос о России… Однако все к дьяволу! Слава богу, расстались, главное сейчас встретиться с Росляковым! Волтер Шеффер ждет результатов его вояжа в «Кредит Суисс»! Если сегодня он их не дождется, то наверняка подумает о провале. К тому же необходимо предупредить о слежке… Кстати — «Взвейтесь, соколы, орлами!» — как быть с филерами? Лотта, похоже, отвлекла их внимание — во все время нахождения с ней он так и не заметил явных признаков слежки. Но это еще не означало, что ее не было или что она вновь не обнаружится при выходе из гостиницы. Однако и ждать вечера не с руки — мастерская может закрыться. Так что надо идти! К тому же есть повод — отданные в починку часы. Тем более, как говорил Алексей, это будет его последнее посещение Мюллера…

Листок допил коньяк, бросил на стол мелочь и, подхватив пальто, прошел к стойке.

— Мой номер четыреста пятый, — небрежно бросил незнакомому портье. — Кто будет спрашивать, скажите, что герр Листок отправился в мастерскую, за часами, и скоро вернется.

— Вызвать такси, герр Листок? — поинтересовался портье.

— Нет, любезный, здесь рядом…

* * *

Росляков — Волтер Шеффер — встретил его озабоченно.

— Что-то случилось, Алексей Николаевич? Отчего задержались? Слежка? Присаживайтесь — пара минут у нас есть.

— Сюда шел, ничего не заметил, — устало ответил Листок, плюхаясь на диван. — Но утром слежка была — у «Кредит Суисс»…

Росляков помолчал.

— И как оторвались?

— Помогли обстоятельства… Но лучше по порядку. В банке был, с управляющим, как ни странно, встретился, послание от неизвестного лица передал. Только вот какая штука получается — с такой же бумажкой кто-то уже приходил!