9 дней в «Раю», или Тайна императорской броши - Рафаэль Тимошев

— Господин ротмистр!

Еще не понимания, что означало это предупреждение, Листок машинально вытянулся во фрунт. Следом за дверью послышались чьи-то отчетливые шаги; сердце заколотилось так, что казалось, выпрыгнет из груди… Еще мгновение — и на пороге выросла фигура Пустовойтенко. Отыскав глазами Листка, генерал отчего-то нахмурился и мотнул головой вглубь столовой:

— Алексей Николаевич, его императорское величество желают вашего присутствия!

В просторной столовой сделалось тихо, едва он переступил порог; все сидевшие за длинным обеденным столом одновременно повернули головы, и на какое-то мгновение Листок потерялся — дюжина пар глаз, точно раздевая, бесцеремонно ощупывали его с ног до головы. Он растерянно стал искать глазами императора и… не находил! Видел только юных особ в светлых платьях напротив — вероятно, великих княжон, — рядом дородную даму с красивыми, но надменными чертами лица. Ее темное платье с высоким, под самый подбородок, воротом казалось еще темнее от массивной серебристо-желтой броши…

Почему-то именно эта брошь буквально приковала к себе его взор — какой-то магический остролистный цветок, напоминавший эдельвейс, с желтым, вероятно, редким сапфировым камнем на месте соцветия… И вдруг — уже не оттого, что это была единственная за столом зрелая женщина с надменно-настороженным взглядом, а именно по этой царственной броши, похожей на миниатюрную корону над пышной женской грудью, — Алексей Николаевич понял: перед ним, в центре стола, — она, императрица Александра Федоровна! И значит, сидящий рядом полковник с элегантной бородкой — государь Николай Александрович! Да, он узнал! Вытянулся в его сторону и отточенным годами службы голосом отрапортовал:

— Ваше императорское величество, ротмистр Листок по вашему высочайшему велению!

Он не ошибся — в глубочайшей тишине все головы за столом повернулись в сторону «полковника». Но государь отчего-то молчал, все еще внимательно и даже как-то растерянно рассматривая незнакомого ротмистра. Наконец медленно, словно подбирая подходящие моменту слова, произнес:

— Генерал Пустовойтенко подробно описал ваш геройский поступок… Благодарю вас за все, что вы сделали для России! Благодарю и весьма сожалею, что не лично вручил вам заслуженного Георгия…

Сердце ротмистра вдруг наполнилось необъяснимой радостью — он узнал мягкий, бархатистый голос самодержца, который впервые слышал год назад, в Сарыкамыше. Но предаваться воспоминаниям времени не было — его величество неожиданно объявил:

— Хочу в присутствии всех исправить это недоразумение… Ротмистр, подойдите ближе…

Прошло несколько секунд, прежде чем до сознания Листка дошел смысл государева приказа. Он растерянно глянул на восторженное лицо наследника Алексея — сидевшего отчего-то во главе стола, — на порозовевшие лица великих княжон, на императрицу Александру Федоровну, важно, точно пава, восседавшую рядом с императором… Потом посмотрел на сидевшего напротив нее генерала, который, повернувшись, несколько раз нетерпеливо кивнул ему, словно что-то подсказывая…

Только легкий толчок Пустовойтенко, который все еще находился позади него, у дверей, привел ошеломленного ротмистра в чувство. Он встрепенулся и, как можно четче, по-военному, шагнул вперед; обошел торец стола, за которым сидел юный наследник престола, пронесся за спинами пахнущих французской водой великих княжон и — с вдруг охватившим его волнением — приблизился к августейшей чете.

Царь Николай, уже вышедший из-за стола, встретил его стоя; неспешно расстегнул левый нагрудной карман полевой косоворотки, запустил пальцы и, коротко глянув на одобрительно кивнувшую императрицу, выудил за цепочку массивные часы. Повисший на руке императора золотой «брегет» блеснул двуглавым орлом…

— От меня, лично… За проявленное мужество! Благодарю…

Сказал тепло, искренне.

Часы опустились в протянутую ладонь Листка.

— Ваше императорское величество… — произнес было ротмистр и смолк — ком подкатил к горлу. С усилием хотел довершить положенные слова благодарности, но губы задрожали, и он окончательно потерялся.

На помощь пришел сам государь.

— Полноте, ротмистр, заслужили! — мягко сказал он. — Носите и помните своего императора! Надеюсь в скором времени видеть вас в новом чине…

Вдоль стола пронесся одобрительный шепот. Николай повернулся к Пустовойтенко:

— Михаил Саввич, прошу побеспокоиться…

— Будет исполнено, ваше величество! — отозвался у дверей генерал.

11

3 января 1917 г. Цюрих.

«Кредит Суисс»

Из переписки Александры Федоровны с Николаем II:

"Ц. Село. 5 ноября 1916 г.

…Милый, остерегайся, чтобы Николаша[28] не вырвал у тебя какого-нибудь обещания или чего-нибудь подобного, — помни, что Гр.[29] спас тебя от него и от его дурных приближенных. Не позволяй ему ездить в деревню, а пусть едет обратно прямо на Кавказ, где он должен быть. Прости, что пишу тебе это, но я чувствую, что так надо. Будь холоден, не будь слишком добр с ним, с Орловым и Янушкевичем. Ради блага России помни, что они намеревались сделать — выгнать тебя (это не сплетня, — у Орл. уже все бумаги были заготовлены), а меня заточить в монастырь. Ты не касайся этого в разговоре, так как все это миновало, но дай им почувствовать, что ты не забыл и что они должны тебя бояться. Они должны дрожать перед своим государем, — будь более уверен в себе — Бог тебя поставил на это место (это не спесь), ты помазанник Божий, и они не смеют этого забывать. Они должны почувствовать твою власть — пора, ради спасения твоей родины и трона твоего сына…"

Первого января нового года Алексей Николаевич так и не заснул — мучили раскаяния. Как могло статься, что, подобно безусому кадету, повелся он на смазливую вдову, напрочь позабыв, для чего сюда послан? И как постыдно, не по-мужски все свершилось — соблазнил женщину, сбежал и даже не объяснил причину! Полный афронт! Нет сомнений, что вдовая голландка оскорблена — в течение дня так и не дала о себе знать!

Сутки просидел в номере, страшась случайной встречи с Баккер. Из гостиницы вышел лишь второго числа вечером — решил пройтись до проклятого «Кредит Суисс». Если за ним и установлена слежка, то пусть думают, что русскому потребовались наличные — не столь подозрительным будет его появление в банке на следующий день. Дьявол! И кому взбрело посылать его в этот банк, да еще встречаться с его управляющим! Если за ним следят — что весьма даже вероятно, — эта встреча непременно вызовет подозрение у всех цюрихских разведок и служб… Непременно!

С другой стороны, что странного в том, что иностранец зашел в банк — ему же надо на что-то жить в этой чопорной Швейцарии! В любом случае приказ есть приказ, его необходимо