Катя и крокодил - Нина Владимировна Гернет

Лида взяла учебник и прочитала:

— «Мальчик собрал в коробку жуков и пауков. Всего восемь штук. У всех вместе пятьдесят четыре ноги. Сколько в коробке жуков и сколько пауков?» Совсем ерундовая задача. Ты что, не можешь её решить?

— Я? — возмутился Витя. — Да я её, если хочешь знать, сто раз могу решить! А вот ты сама попробуй, я погляжу, какой ты репетитор!

— Ещё чего! Кто должен решать — учитель или ученик? Сейчас же садись, Зонтиков, решай и не рассуждай. А я буду поправлять. Ой, да у вас же даже сесть негде.

Она с ужасом оглядела комнату.

— Жуткий беспорядок! И не стыдно тебе, Зонтиков, в таком свинарнике жить?

Она стала прибирать на столе.

— Думай, Зонтиков. Что нам надо узнать?

— Сколько жуков и пауков…

— Так. Что известно? Известно, что у всех — пятьдесят четыре ноги. Теперь рассуждай.

— А чего тут рассуждать? — проворчал Витя. — Делить надо!

— Делить? А на что?

— Все ноги на четыре!

— Почему на четыре?

— Так у жука-то четыре ноги!

— Это, может, у тебя четыре ноги, а у жука шесть!

— Пусть шесть. Ну и что? — безмятежно спросил Витя. Ему было решительно всё равно, сколько у кого ног.

— А то, что соображать надо, — сказала Лида. — Где у вас кухня?

Витя охотно показал на дверь, и Лида вышла на кухню с грязной посудой.

— Подумаешь, можно и на шесть, — сказал ей вслед Витя и начал что-то писать.

Когда Лида вернулась, он уже кончил и сидел перед тетрадкой, скрестив руки на груди.

— Ну, Зонтиков, что получилось?

— Вот. Восемь жуков и ещё шесть ног в остатке. Значит, девятый — паук.

— Да у паука же восемь ног! — возмутилась Лида.

— Может, у других и восемь, — сказал Витя. — А у этого шесть.

— Ну почему, почему шесть? — потеряла терпение Лида.

Витя нахально посмотрел на учительницу:

— Нечаянно оторвались!

Лида в отчаянии опустилась на стул.

— Прямо не знаю, что с тобой делать, Зонтиков. Ну, хорошо. Представь себе, что все восемь — жуки. Тогда шесть ног надо умножить на восемь. Шестью восемь… ну?

— Сорок восемь! — гордо сказал Витя.

— Молодец, Зонтиков. А у нас пятьдесят четыре ноги. Шесть ног лишних. На каждого паука по две ноги. Значит — три паука и пять жуков. Устно мы решили. Теперь запишем в тетрадь.

Вдруг Витя скривился, заохал и упал на диван.

— Ой, живот! — простонал он.

Но Лиде были знакомы такие штучки.

— И не стыдно притворяться, Зонтиков?

Видя, что схитрить не удалось, Витя сам пошёл в атаку:

— Мне стыдно? А тебе не стыдно? Это же я от твоего квасу мучаюсь! Он во мне всё время бултыхается! Я, может, сейчас разорвусь, и ты будешь виновата!

Он так жалобно стонал и так натурально катался по дивану, что Лида растерялась.

— Правда, очень болит?

Витя скосил глаза на свой живот и прислушался.

— Все кишки выворачиваются!

Он скорчился и так завыл, что не поверить было просто невозможно. Лида почувствовала себя бесчувственной злодейкой.

— Я же не хотела, Зонтиков. Ты же сам… Может, компресс поставить?

— Какой компресс! — завопил Витя. — Когда мне надо ещё маме помогать! Всё прибрать, помыть! А у меня никаких сил нет!

— Ничего, ничего, лежи, я всё сделаю!

И Лида кинулась расставлять вещи, убирать со стола, мести комнату.

Витя с удобством разлёгся на диване, жалобно стонал, а между стонами командовал слабым голосом:

— В углу ещё сор… Железо не выкидывай, сложи, вон ящик. Совок на кухне.

Комната преображалась на глазах. Наконец Лида сказала:

— Ну вот. Только посуду помою, и всё. Ну что, тебе уже полегче?

— Будто полегче…

Ещё бы не легче, когда всё было сделано, и он уже видел, как лихо помчится на американских горах!

Когда Лида ушла на кухню мыть посуду, Витя соскочил с дивана и захихикал, приплясывая.

В этот момент пришла Витина мама с туго набитой сумкой. Вошла и ахнула:

— Матушки! Где это записать? Какая в доме чистота!

Витя вытянулся, отдал честь и отбарабанил:

— Пол подметён, пыль вытерта, ответ: три паука, пять жуков, давай рубль на аттракционы!

— Ничего не скажешь, заслужил, — сказала мама и направилась в кухню.

Витя испугался. Американские горы могли вот-вот рухнуть. Он встал у мамы на дороге и начал вырывать у неё сумку.

— Ты на кухню не ходи, не ходи, я сам отнесу. Иди скорей на работу, опоздаешь!

— Что это с тобой вдруг сделалось? — удивилась мама. — Прямо не узнать, какой у меня хороший мальчик!

Тут открылась дверь, и на пороге появилась Лида с грудой чистой посуды. Витя кинулся к ней и попробовал её выпихнуть, но было поздно.

— Зонтиков, я там кастрюльки тоже вымыла, — сказала Лида. — Здравствуйте!

Мама посмотрела на Лиду, потом на Витю. Витя усердно завязывал на ботинке шнурок, который вовсе в этом не нуждался.

— Так, — сказала мама. — Теперь всё ясно-понятно. Значит, эта девочка всё убрала, а мой сын, оказывается, обманщик. Так-так!

Лиде было очень неловко, хотя она была не виновата, что Зонтиков оказался обманщиком.

Мама взяла у Лиды посуду.

— А ты, девочка, из его класса?

— Что вы, я уже в шестом! — обиделась Лида. — Я по объявлению. К вашему сыну. Репетитором.

— Ты?! Репетитором? — И мама расхохоталась.

А возле неё вертелся и нарочно громко хохотал Витя и ещё очень обидно тыкал в Лиду пальцем.

У Лиды задрожали губы. Она посмотрела на маму, на Витю — повернулась и убежала…

На подоконнике между кактусами сидел щенок, похожий на чёрный лохматый шарик, и лаял. Он лаял таким тоненьким голоском, как если бы залаял комар.

Он лаял на всё, что двигалось. Особенно на автобусы и троллейбусы. Он, вероятно, считал их очень большими собаками и обижался, что им можно бегать по улицам, а ему — нет.

Пока он лаял, Алисина мама совала в сумочку ключи, платок, надевала шапочку, допивала компот и говорила Алисе:

— Не подходи к плите.