Mushoku Tensei: Крестьянин с копьем - Виталий Петров

мёртв внутри. Два дня моей жизни просто вычеркнуты, а очухавшись, я первым делом вижу, как тебя ебут непонятные мужики… Охренеть. Я ведь полностью доверился тебе как врачевателю, как другу, на которого можно положиться. А что в итоге? Всего два дня после нашей встречи — и уже невмоготу без постороннего «внимания»? Проклятие так ломало спустя всего пару дней? Поебаться со старыми, жирными уродами в лесу стало важнее, чем следить за состоянием друга, которое нестабильно из-за твоих же действий? Серьёзно? А если бы у меня какой-нибудь припадок сейчас начался от тренировки с Гислен? Что тогда?

Элинализ не смогла найти слов, лишь растерянно опустила взгляд, словно осознала, что и сказать-то нечего.

— Здорово ты, конечно, пытаешься себя обелить в моих глазах на полных лицемерычах. Устала, поди, от «обеления», — выдохнул я, с трудом сдерживая гнев, исходящий откуда-то из глубины.

Она хотела, чтобы я не запоминал её «потаскухой из темницы», а в итоге запомнил, как «потаскуху из леса». План просто гениальный, если я правильно его понял.

— Ладно, собирайся, одевайся и уходим отсюда. Мне нужны нормальные, полные объяснения всего этого безумия…

Глава 9

В путь за прошлым

* * *

Ситуация с Элинализ стала для меня сюрпризом, причём из тех, что оставляют неприятный осадок. Эта бесстыдная задница ещё недавно умудрялась оправдывать своё поведение в темнице с такой убедительностью, будто была святой, вынужденной принимать мученическую долю, а её легкомысленное отношение к интригам с мужчинами — это способ избежать безумия. Она уверяла меня, что, мол, если бы не её подход, она бы давно сломалась. Вот только её рассказы звучали скорее, как оправдания бабника, который ни одной бабы мимо себя не пропустит, чем как признание человека, ищущего утешения в сложных обстоятельствах.

Честно говоря, мне не было дела до того, с кем она развлекается. Пусть хоть с гоблинами кувыркается в пещерах — если ей это нужно и доставляет удовольствие, пусть так. Я не её муж, не любовник, а скорее друг, или, по крайней мере, мне так казалось. Во всяком случае, я так думал, пока эта порочная задница не ускакала по лесным мужикам, даже не удостоверившись, что со мной всё в порядке после своих же действий, которые у меня целых два дня жизни украли!

Для кого-то подобное — пустяк, но не для меня. И, что хуже, я теперь не мог быть уверен, что её «процедуры» не оставят ещё каких-то последствий.

Обида на эту бессовестную потаскуху у меня была, и искренних извинений я от неё всё-таки ждал. А вот добиться их — это задачка не из простых. Я хотел услышать от неё искренние извинения с полным пониманием того, за что она извиняется, а не обычное «прости», но добиваться этого было сложнее, чем казалось. Элинализ изначально попыталась как-то оправдаться и обелиться, но увилистые и половинчатые извинения я принципиально не принимал. Я решил не торопить события, оставляя ей время, чтобы понять, что именно она сделала и почему я на неё обижен. Хотя стоит признать, я на неё особо не злился и уж тем более не проклинал. В конце концов, она мне ничем не обязана: ни помогать, ни лечить, ни таскаться со мной по местам моей истории. Но именно эту ситуацию хотелось закрыть раз и навсегда. Я просто хотел, чтобы она была честной со мной, чтобы я мог ей доверять и не таскать за собой груз прошлых косяков.

Так что, пока «Пик Адекватности» продолжал своё путешествие на запад к порту, я занимался выбиванием искренности из одной ушастой лгуньи. А идти теперь приходилось пешком. Разлад с охотниками в лесу лишил нас повозки, и, как назло, никаких других телег на нашем пути не встречалось. Только изредка проносились мимо одинокие всадники или попадались повозки, идущие навстречу. Но сзади никого, и это выглядело странно, особенно если учесть, что это была главная дорога к Западному Порту — одному из самых оживлённых мест на всём материке, через который, по словам Гислен, шёл весь поток на Центральный континент. Казалось бы, из столицы сюда должна идти бесконечная вереница караванов, а по факту… тишина.

Впрочем, пейзаж вокруг был живописным, и я просто наслаждался красотами: просторные зелёные равнины, пересекаемые редкими рощами, синие вершины гор виднелись вдали. Тёплый ветер наполнял воздух ароматами трав и цветов, но моя голова была занята совсем другим. Я продолжал выбивать из эльфийки крупицы искренности. Пока мы шагали по этим чудным просторам Милиса, я методично пытался выбить из Элинализ чистосердечное признание.

Она пыталась увильнуть, меняла темы, но я не намерен был отступать. Мне нужна была честность. Без этого я не мог бы спокойно идти дальше и обсуждать что-либо ещё — не только по этой дороге, но и в наших странствиях вместе.

— Неужели тебе самому это ещё не надоело? — буркнула Элинализ, сверля меня одновременно недовольным и виноватым взглядом.

— Нисколько, — отозвался я беззаботно, даже не взглянув на неё. — Ты в гостинице прогревала меня с чувством и упорством, так что теперь моя очередь. Давай, ещё раз, но на этот раз постарайся вложить больше искренности, чтобы я наконец точно поверил. Начинай.

Эльфийка тяжело вздохнула, закатив глаза, как будто я только что предложил ей сделать что-то невероятно трудное. Она скрестила руки на груди, обдумывая свои слова, но, в конце концов, деваться ей было некуда.

— Ладно… — протянула она с видимой неохотой, сделав драматическую паузу. Затем поравнялась со мной и выпрямилась, словно собираясь произнести что-то очень важное. — Я искренне прошу прощения за то, что я конченная шлюха, которая уже давно привыкла к постоянному сексу с разными мужчинами и не видит в этом ничего плохого.

Её голос дрогнул на секунду, но она продолжила:

— Я поступила как полная идиотка и дура, когда не удостоверилась в твоём стабильном состоянии, прежде чем уйти трахаться не пойми с кем. У меня не было на это никакой веской причины, кроме желания грубого, дикого секса где-то в лесу. Повела себя, как последняя сука во время течки. И я это прекрасно понимаю.

Она опустила взгляд, явно стараясь избежать моего осуждающего взгляда, но я продолжал идти, молча поглядывая на неё, ожидая продолжения.

— Да, такие привычки и этот образ жизни… Всё это — последствия проклятия. Оно сделало меня такой. Но я могла бы себя перебороть. В этот раз точно могла