Mushoku Tensei: Крестьянин с копьем - Виталий Петров

Она едва заметно хмыкнула, не открывая глаз.

— Ты ведь всегда хвастался, что научился владеть копьём всего за две недели, — напомнила она. — Вот и проверим, что это был за бред.

Я не смог сдержать смешка.

— Бред? — поддразнил я, продолжая водить рукой по её волосам. — Надеюсь, ты потом не пожалеешь о своих словах. Как бы Святую меча не одолел простой крестьянин с копьём, хах.

Её уши дёрнулись, и она коротко фыркнула, но уголок её губ приподнялся в слабой, почти невидимой улыбке.

Костёр между тем начал затухать, превращая пламя в красные угольки. Ночь стала ещё тише, словно само время решило замедлиться. Глядя на огонь, чувствую тяжесть головы Гислен на своих коленях, я вдруг осознал, что впервые за долгое время обрёл покой.

Глава 10

Первая ночь…

* * *

Сон. Просто сон

Я не помню, когда начал дрожать.

Может, это было тогда, когда первый из них вынырнул из мрака, или когда услышал, как их когти скребут по сырой земле, с каждым шагом приближая меня к неизбежному. Теперь же дрожь трясла всё тело — руки, ноги, даже губы. Холод пробирал до костей, и казалось, что он идёт не только от дождя, но и от самого леса, словно ночной воздух питался моим страхом.

Я сидел, забившись в корни старого дерева, что обнажились из земли, словно гниющие жилы, и теперь образовывали жалкое укрытие. Дождь моросил непрерывно, превращая землю в кашу, которая липла к ботинкам и штанам. Лёгкий ветер раскачивал ветви над головой, и с них крупными каплями срывалась вода, то падая прямо на лицо, то стекая ледяными дорожками за шиворот. Весь лес будто сговорился против меня: каждое дерево казалось живым, его шорохи и скрипы сливались с удалённым завыванием ветра.

Руки, сжимавшие старые вилы, дрожали так сильно, что я чувствовал, как древесина древка жалит ладони. Осталось ли у меня вообще чувство в пальцах? Кровь, грязь и пот смешались на коже, образуя холодную липкую корку. Щека ныла от рассечённой раны, и с каждой минутой из неё стекало всё больше крови, что вместе с дождём попадала в рот, оставляя солёно-горький привкус. Бок тоже горел, и каждый вдох отдавался резкой болью, словно внутри меня сидел зверь и грыз мои рёбра.

Вокруг не было ничего, кроме ночи — густой, липкой, будто сам лес решил задушить меня своей тьмой. Глаза не привыкали к ней, потому что вся она была жива. Шестеро. Нет, больше. Их глаза горели в темноте — ярко-розовые, зловещие. У каждого два сверху, два снизу, и все они смотрели на меня, будто видели насквозь. Эти твари следили за каждым моим движением, ловили малейшую дрожь, любую ошибку.

Я слышал их лапы — влажный хруст листьев, мягкое чавканье грязи. Они двигались по кругу, как тени, кружили, не спеша. У них было время. У меня — нет.

Вилы, которые я прижимал к себе, были почти бесполезны. Один зуб сломан, два других погнулись в первой схватке, а древко треснуло настолько, что каждое движение грозило расколоть его пополам. От этих мыслей хотелось смеяться. Или плакать. Смешно — тринадцатилетний пацан с вилами против монстров, которые могли с лёгкостью разорвать дерево.

Один из них наконец приблизился.

Я услышал, как его когти впиваются в землю, как тяжело опускаются лапы. Его пасть приоткрылась, и из неё тянулась густая слюна. Я почувствовал этот запах раньше, чем он подошёл достаточно близко: гниль, мясо, смерть. Желудок сжался в тугой узел, горло обожгло рвотной волной, но я удержался.

Я поднял вилы, чувствуя, как сердце грохочет в груди, будто пытается пробиться наружу.

— Ну давай… — прошептал я, даже не узнавая собственный голос.

Остальные волки остановились. Их глаза вспыхнули ярче, словно тёмный лес внезапно озарился десятками зловещих огней. Они стояли в молчании, зная, что уже победили. Их игра. Их охота.

Но если я умру, я заберу хотя бы одного.

— ДАВАЙ! — закричал я, чтобы перекричать боль и страх. — НЫА!!!

Мой крик растворился в ночи. Волк прыгнул. В тот миг я почувствовал только ледяной холод дождя на лице и жар отчаянного желания жить.

* * *

— Подъём! Гоблины! — голос Гислен прорезал тьму, как удар хлыста.

Я вздрогнул, открывая глаза. Взгляд метнулся по сторонам, но передо мной всё ещё стоял сон: ночной лес, влажная земля, корни дерева…

— Эрик! — рык Гислен заставил сон рассыпаться.

Я вынырнул из сна в реальность, но тень той ночи осталась со мной. Не успев понять, что происходит, я уже сжимал копьё. Мышцы действовали сами, будто знали, что делать.

Раздумья? Не нужны.

Враги. Убить.

Первый гоблин выскочил на меня сзади с визгом. Я сделал выпад — резкий и точный. Острие копья вошло в его грудь, и мелкое зеленоватое тело выгнулось дугой. Хрип сорвался с кривых губ, когда кровь, тёплая и густая, хлынула из раны. Едва он упал, я уже перехватывал копьё и сорвался вперёд. Второй гоблин бросился на меня с ножом. Я резко ушёл вбок, короткий выпад — лезвие вошло в шею, словно горячий нож в масло. Кровь брызнула фонтаном, орошая мои руки. Звук капель, впитывающихся в сухую землю, смешался с гортанным хрипом умирающего.

Третий прыгнул прямо на меня, нож занесён высоко. Я резко отступил, чувствуя, как пот стекает по шее, и его лезвие лишь рассекло воздух. Гоблин не успел приземлиться — моё копьё резко подбросило его вверх. Древко мелькнуло, словно продолжение руки, — первый удар в живот, второй рассёк рёбра, третий пронзил горло. В финале я ударил с такой силой, что его тело отлетело в дерево, с хрустом ломая ветки. Звук был глухим, тяжёлым, словно сама земля не хотела принимать его.

Слева донёсся крик. Я метнулся в сторону, ноги вынесли меня на несколько метров так быстро, что сам не понял, как оказался там. Новый гоблин, только что пытавшийся подкрасться к Гислен, пока та была занята другим отрядом, рухнул на землю, когда я одним ударом копья пробил его насквозь. Древко вошло с такой силой, что вырвалось с другой стороны, разрывая внутренности. Вокруг разлетелись брызги крови, смешиваясь с дымом от костра.

Ещё один, с дубинкой, бросился на меня справа. Я успел уклониться, копьё описало круг и вонзилось ему в живот. Его крик был