Mushoku Tensei: Крестьянин с копьем - Виталий Петров

Закончив с гоблинами, мы окончательно собрали лагерь и двинулись в путь. Ветер не утихал, наоборот, становился только сильнее, гуляя среди деревьев и поднимая шорох мёртвых листьев. Мы вышли на уже знакомую дорогу. Земля под ногами была влажной от росы и крови, шаги сопровождались мягкими чавкающими звуками. Иногда под ногами попадались мелкие ветки, которые трескались, нарушая мрачную тишину леса.

Я оглянулся на своих спутников. Элинализ шла легко, с какой-то природной грацией, словно ветер и грязь не могли её коснуться. Но её взгляд постоянно скользил по деревьям, кустам, всему, что могло стать укрытием для врагов. Гислен, напротив, двигалась уверенно и мощно, её шаги были тяжёлыми, а рука не отпускала оружия. Она выглядела, как воплощение силы — готовая сразиться хоть с бурей, хоть с новой волной гоблинов.

Их уверенность была заразительной, но я всё же чувствовал, как остатки сна и недавнего боя всё ещё тянут за собой. Лес, скрипящий от ветра, шёпот листьев, пугающая тишина между порывами — всё напоминало мне, что опасность здесь никогда не бывает далёкой.

* * *

В таверне царила тёплая, почти домашняя атмосфера, несмотря на её переполненность и шум. Воздух был пропитан смесью запахов: жареного мяса, свежеиспечённого хлеба, древесного дыма и чуть кисловатой нотки разлитого пива. Камин, расположенный у дальней стены, разгорался яркими языками пламени, создавая уютный полумрак, размытый отблесками света на деревянных стенах и потолке.

Мы сидели за тяжёлым дубовым столом в углу, недалеко от камина. Наши места оказались лучшими, чтобы согреться после долгой дороги. Ветер, усилившийся под вечер, проникал в помещение каждый раз, когда кто-то открывал дверь, принося с собой влажный холод и запах дождя. На улице лило так сильно, что за окнами была видна лишь плотная завеса воды, размывающая очертания домов. Всякий, кто входил внутрь, выглядел так, будто его только что окунули в озеро — промокшие насквозь, с капающей с одежды водой, они торопились занять любые оставшиеся свободные места.

Сырые следы от сапог растянулись полосами по полу, местами образуя лужи, которые служанки поспешно вытирали тряпками. Треск мокрых дров, которые пытались разжечь в другом конце зала, вплетался в общий шум: звуки ударов кружек, гул голосов и время от времени звяканье тарелок.

Путешествие сюда выдалось крайне скучным и утомительным. Дорога, превращённая дождём в сплошное месиво из грязи, замедлила наш темп и заставила выкладываться больше, чем ожидалось. Грязь липла к обуви, утяжеляя шаги, и каждый шаг по размытой дороге становился настоящим испытанием. К счастью, мы успели добраться до города раньше, чем небо окончательно разразилось ливнем.

Мы успели вовремя. Комнату на ночь заняли одну из последних — небольшую, рассчитанную на двоих, но хозяин, подзаработав на нашей беде, притащил третью кровать. Элинализ шутила, что спать придётся впритирку, но её, казалось, это только забавляло.

Однако в эту минуту наши мысли были заняты едой и отдыхом.

Передо мной на столе лежала тарелка с поджаренными до хрустящей корочки ломтями мяса. Рядом стоял небольшой кувшин с густым соусом и ломоть свежеиспечённого хлеба. Горячая еда согревала и успокаивала после тяжёлого пути. Ветер за окном завывал, но здесь, в тепле, это казалось лишь далёким напоминанием о стихии, оставшейся снаружи.

Я смотрел на окно, где вода собиралась мелкими потоками, оставляя прозрачные дорожки на запотевшем стекле. Звук дождя был почти гипнотическим, сливаясь с равномерным шумом таверны. В этот момент ощущалась какая-то странная двойственность — и облегчение от того, что мы в безопасности, и лёгкая тревога от того, что впереди может быть ещё что-то непредсказуемое.

Элинализ сидела напротив, склонившись над своей тарелкой. Её движения были привычно точными и спокойными: отрезать, поднести кусок к губам, положить вилку. Она казалась безмятежной, но глаза выдавали напряжённое внимание — привычка, выработанная годами странствий. Хотя, её взгляд больше скользил по мужикам, сидящим за другими столами.

Гислен же расположилась сбоку, ближе к огню. Она уже закончила с едой и теперь лениво откинулась на спинку стула, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Её рука небрежно лежала на рукояти меча, как будто она могла среагировать на любую опасность, даже здесь, в таком, казалось бы, безопасном месте.

Таверна постепенно наполнялась. Новые посетители, дрожащие от холода и мокрые до нитки, пробирались внутрь, освобождали пространство от плащей и шляп и, стуча сапогами, искали места. Кто-то обнимал кружки с пивом, словно они могли согреть больше, чем камин. Тёплый свет ламп отражался на потемневших от воды сапогах, блестящих плащах и влажных волосах.

Сквозь шум заведения доносился звук дождя — ровный, монотонный, но успокаивающий. Он словно подчёркивал, что мы в безопасности, хотя где-то там, за стенами, бушует стихия.

— И часто мы так сидели в прошлом? — спросил я, медленно вращая в руках тяжёлую деревянную кружку с пивом.

Древесина, покрытая мелкими трещинами, приятно грела ладони. Янтарный напиток чуть плескался внутри, оставляя тонкую пенную кайму по краям. Огонь камина отражался в кружке, заставляя жидкость играть мягкими золотыми бликами.

Это была уже третья кружка…

Элинализ оторвала взгляд от компании мужиков, шумно обсуждавших что-то за соседним столом, и обернулась ко мне. Её золотистые волосы мягко закачались, отражая мерцающий свет ламп. Её губы изогнулись в едва заметной, почти задумчивой улыбке.

— Очень часто, — проговорила она, облокотившись на стол. Её пальцы, тонкие и изящные, сцепились в замок. — После каждой миссии, когда удавалось выбраться живыми. Еда, выпивка, немного тепла и удобства. Это напоминало нам, ради чего стоит продолжать жить.

Я поднял кружку и сделал глоток. Горьковатый вкус пива растёкся по языку, оставляя лёгкую кислинку. Оно было далеко не лучшим — простое, грубое, как сама таверна, — но сейчас это казалось неважным. Голова уже слегка кружилась, тело приятно наливалось тяжестью, а мысли становились размазанными. Вкус до боли знакомый, но одновременно неизвестный и новый.

— Странно это слышать. Для меня всё это как рассказы о чужих людях. Как будто я — не я.

Элинализ слегка покачала головой. Её взгляд стал серьёзным, почти печальным.

— Ты — это ты, Эрик. И всегда им останешься. Твои руки, твоя сила, твоя решимость. Пусть ты сейчас и не помнишь, но это не отменяет того, кем ты был. И кем остаёшься.

Гислен, всё это время молча наблюдавшая за нами, заговорила:

— Прошлое важно, но не настолько, чтобы его отсутствие делало тебя другим. Ты всё ещё