Волшебство для Мэриголд - Люси Мод Монтгомери

«Ты же знаешь, что я должна пройти через садовую калитку, бабушка. Это Волшебная дверь. Она одна, а не другие».

«Беги наверх и возьми ключ сама, милая», – мягко сказала мама.

Бабушка фыркнула, но вид у неё был довольный. Ей пришла в голову некая мысль.

Мэриголд, к счастью, не подозревающая об этой мысли, взяла ключ и побежала через Волшебную дверь в Страну-где-сбываются-мечты, которую люди без воображения называли старым садом. Вы заходите в сад, поднимаетесь по каменным ступеням, пока не дойдете до Зелёной калитки, где растут семь стройных тополей, превращающихся в нимф, когда они с Сильвией играют там. Мэриголд открыла калитку, закрыла глаза, прочитала стишок и открыла их. Да, среди лёгких светлых тополиных теней стояла Сильвия со струящимися тёмными волосами и мечтательными глазами, снежно-белыми ручками и ножками. Мэриголд бросилась к ней с радостным возгласом.

«Подумать только, когда-то я считала, что ты была цветущей веткой сливы!» – засмеялась она.

2

Бабушка не стала осуществлять свою идею, пока не уехала мама. Идея была жестокой, но бабушка не была намеренно жестокой. Она дождалась, пока Мэриголд оправится от печали после маминого отъезда. Сначала Мэриголд думала, что не сможет пережить это. Она была потрясена, что смогла смеяться в первый же день. Она не ожидала, что сможет засмеяться снова, пока мама не вернётся. Но Сильвия говорила такие смешные вещи. А письма приходили от мамы каждый день, такие милые, весёлые, понимающие письма. Затем…

– Бабушка, скажи, пожалуйста, можно ли мне взять ключ от Волшебной двери, – спросила Мэриголд как-то утром.

Бабушка холодно взглянула на неё.

«Я заперла эту дверь, и она останется запертой, – медленно ответила она. – Я обнаружила, что часто забываю запереть её на ночь, а это очень опасно».

«Но, бабушка, – воскликнула Мэриголд. – Мне нужен этот ключ. Ты же знаешь, что я не смогу увидеть Сильвию, если не пройду через эту калитку».

«Тогда ты должна обходиться без неё», – твердо сказала бабушка.

Мэриголд не стала умолять и уговаривать. Она хорошо знала, что мольбы не помогут – бабушка, прежде чем войти в клан Лесли, была «одной из упрямых Блейсделлов», как сказала Саломея. Но Мэриголд ушла с глазами, лишёнными смеха. Бабушка триумфально посмотрела ей вслед. Всей этой ерунде положен конец.

Так и случилось. Мэриголд сделала попытку найти Сильвию. Она вышла через парадную дверь, в сад, через Зелёную калитку. Она зажмурилась, прочитала стишок и открыла глаза. Сильвии не было.

Мэриголд поплелась в дом – жалкое, побеждённое маленькое существо.

Всю неделю Мэриголд хандрила, как выразилась бабушка. Бабушка была очень добра с нею. Разрешила помогать готовить – Саломея была отпущена в один из своих редких отпусков – чудесные орехи, фаршированные изюмом и цитрусовой цедрой, и даже, о, блаженство счастливых дней! – разбивать яйца. Но, казалось, Мэриголд всё это неинтересно. Она сидела в большом кресле на веранде, неулыбчиво глядя на гавань.

Однажды вечером бабушка обнаружила, что Мэриголд легла спать, не прочитав молитву. В ужасе бабушка заставила её встать и произнести её. Но когда Мэриголд снова легла в кровать, она посмотрела на бабушку печальным вызывающим взглядом.

«Моя душа совсем не молилась», – сказала она.

Когда прошла следующая неделя, бабушка начала волноваться за Мэриголд. С ребёнком было что-то не так. Она похудела и побледнела.

Бабушка не допускала даже мысли, что Мэриголд страдает из-за Сильвии. Было абсурдным предположить, что ребенок может заболеть из-за воображаемой потери воображаемой подружки.

Она поехала в Хармони и купила Мэриголд великолепную куклу – почти такую же большую и красивую, как Алисия. Мэриголд поблагодарила её, поиграла немножко и отложила куклу в сторону.

«Почему тебе не нравится твоя кукла?» – сурово спросила бабушка.

«Это очень хорошая кукла, – вяло ответила Мэриголд. – Но она не живая. Сильвия была живой».

Впервые она заговорила о Сильвии. Бабушка помрачнела.

«Ты неблагодарная девчонка», – сказала она.

Мэриголд вздохнула. Ей было жаль, что бабушка считала её неблагодарной. Но на самом деле это не очень волновало её. Когда ты ужасно устала, тебя не может что-то слишком волновать. Нет больше радости от прогулок по холмам. Колокольчики в саду больше не беседовали с нею, и она позабыла язык роз. Дни казались бесконечными, а ночи – одинокими, чёрными, ужасными, когда так страшно дребезжат окна, и ветер поёт и стонет так одиноко в верхушках деревьев вокруг Елового Облака – хуже, чем бесконечность. И нет ничего, только огромное, пустое, болезненное одиночество. Нет сладостного снадобья маминых поцелуев. Нет Сильвии. Но в одну из ночей Мэриголд услышала далёкую музыку.

«Думаю, это Сильвия поет на холме», – сказала она, когда бабушка резко спросила её, что она слушает.

Бабушка злилась на себя, вспомнив то глупое старое поверье Саломеи, что ангелы поют детям, когда те находятся при смерти. Но она очень встревожилась. Ребёнок чах на глазах. Уже месяц как она не смеялась. Казалось, в доме поселилось маленькое привидение с её лицом. Что же делать? Лорейн не должна волноваться.

Бабушка купила Мэриголд премиленькое новое платье из серебристого шёлка и красивые бледно-зелёные бусы. Ни у кого из клана Лесли не было таких красивых бус. Мэриголд надела их, почтительно поблагодарила бабушку, затем ушла и забралась в своё кресло на веранде. Бабушка разрешила Мэриголд делать всё, что ей хочется, кроме одного, что было на самом деле важно. Но бабушка ни на секунду не задумывалась, что это может быть важно. И она, конечно, не собиралась уступать в том, что считала неважным.

Мэриголд бледнела и худела с каждым днём. Бабушка терялась в догадках.

«Если бы жена Горация была дома», – беспомощно говорила она.

Но дядя Клон и тётя Мэриголд были далеко на материке, поэтому был вызван доктор Мурхаус – с большими предосторожностями, чтобы слухи не дошли до Лорейн, – но доктор Мурхаус не смог обнаружить ничего. Малышка переутомилась. Жарко. Сон, еда и свежий воздух. Он оставил какие-то пилюли: Мэриголд принимала их также послушно для бабушки, как и для Старшей бабушки, но ей не становилось лучше.

«Я скоро буду спать в комнате для гостей, да, бабушка?» – спросила она как-то вечером.

Немолодое бабушкино лицо вдруг ещё больше постарело. Комната для гостей!

«Не говори глупостей, дорогая, – мягко сказала она. – Ты не умрёшь. Всё будет хорошо».

«Я не хочу, чтобы было хорошо, – ответила Мэриголд – Когда я умру, я смогу проходить через Волшебную дверь без ключа».

В эту ночь бабушка не могла заснуть. Она вспомнила, что говорила про Мэриголд её двоюродная бабка Элизабет.

«Она слишком радуется жизни. Эта радость неземная».

Хотя,