9 дней в «Раю», или Тайна императорской броши - Рафаэль Тимошев

возможно, лишь проследив за самим Лимке, которого, однако, и след простыл! Либо установив восьмого числа факт его встречи на углу Утоквай и Фалькенштрассе. Однако и это возможно лишь при условии, если содержание записки будет ему известно… А это невозможно — конверт попал не в его руки…

Листок, выключив свет, вновь растянулся на кровати.

Есть еще вариант… До восьмого января выяснить, что представляет собой этот надворный советник. Особенно род занятий, которым он мог быть полезен императорской семье… Возможно, тогда и станет ясно, для чего этот тип понадобился в Цюрихе. Однако здесь имеется закавыка — графиня могла успеть предупредить Шлика об ошибке, и тогда о восьмом января Лимке уже все известно!

Лежа Листок отрицательно помотал головой, словно возражая самому себе.

Нет, пожалуй, не успела… Иначе германец позаботился бы, чтобы записка не попала в руки ошибочного адресата. Только как он успел передать ее, если съехал сразу? Заранее написал? Однако загадка… А главное — оба мгновенно из гостиницы смылись! Один — в полной уверенности, что встреча с русским состоялась; другая — в полном ужасе от встречи с тем же русским! Не печальное ли доказательство того, что здесь, в Цюрихе, тайно налаживается контакт между двумя воющими дворами? Эх, пропади все пропадом! Теперь уже сам бог велел докопаться до истины и не дать надворному советнику встретиться с немцем!

При этой мысли Алексей Николаевич невесело хмыкнул во тьму потолка — он и без того уже не позволил ему встретиться! Досточтимый чиновник ретировался, так и не засвидетельствовав свою физиономию гессенцу. И если Отто Шлик тут же съехал — да так скоро, что и графиня не успела с ним объясниться, — то Лимке наверняка остался с носом, ибо встреча его с гессенским эмиссаром никак уже не может состояться — записка-то у него, ротмистра Листка. Тогда что? Считать миссию исполненной?

Листок вновь помотал в темноте головой.

Нет, этого мало. Надо понять, от кого и с чем явился Иуда в Цюрих! Хотя бы для того, чтобы снять подозрения с Романовых! Для этого нужен Лимке… Но как его теперь найти, с чего начать? Прежде всего встретиться с Росляковым — срочно запросить информацию о Лимке и графине Венденской!

Мысль о графине неожиданно выудила из подсознания нечто его встревожившее. Его глупое дефиле к столу француженки могло иметь и более далеко идущие последствия. Тем самым он не только заставил гессенца Отто Шлика принять его, Листка, за русского посланника, но и германских агентов — непременно в ресторане следивших за ним — убедить, что именно графиня и есть посланница Эрнста Людвига! То, что она француженка, ничего не значит. В этом шпионском городе паспорта значения не имеют, а значит, за ней установится та же слежка, которая неизбежно выведет их на Лимке. Дьявол! Им обоим — и Лимке, и графине — грозит тайный вывоз в Германию и, черт бы их побрал, скандальное подтверждение якобы сепаратного сговора двух держав; то, чего больше всего опасался Истомин!

Алексей Николаевич включил прикроватную лампу и вытащил из кармана часы — двадцать минут шестого. Боже! Скорей бы увидеться с Алексеем! Надо действовать!

* * *

Долгожданный звонок Мартина, свидетельствующий о прибытии заказанного такси, прозвенел ровно в восемь часов. Листок был готов — уже час, как он ждал его, побрившись и переодевшись в новый костюм.

Вниз спустился с какой-то необъяснимой тревогой. Было странное предчувствие неясной опасности. Оно усилилось от встревоженного взгляда Айзенберга, которым он сопроводил появление Листка в фойе. Но подойти к нему Алексей Николаевич не решился — портье был занят стоявшей у стойки фрау Гараками, по какой-то нужде спустившейся вниз в столь ранний для нее час; он только кивком поздоровался с ней. Возможно, Мартин давал своим видом знак, что здесь вновь подозрительные особы, типа бульдогощекого шпика? Но в фойе кроме супруги австрийского чиновника Шимона находились только некая дама в зеленом пальто и того же цвета шляпке со свисающей на лицо вуалью да двое беседовавших на диване мужчин. Последние вполне могли оказаться новыми филерами, однако оба сидели без верхней одежды и оттого больше походили на спустивших из номеров постояльцев.

И все-таки предчувствия ротмистра не обманули. Он уже подходил к выходу, как его негромко окликнули на ломанном немецком языке:

— Герр Листок? Не уделить мне пару минут?

Алексей Николаевич остановился и с удивлением посмотрел на вставшую с кресла даму в вуали.

Дама приблизилась.

— Вы не прочь, если выйдем наружу?

Листок не успел ни разглядеть ее лица под мелкой сеткой, ни что-либо ответить, как незнакомка прошла к дверям. Невольно повинуясь ее решительности, последовал за ней.

Снаружи дама остановилась в нескольких шагах от входа и, внезапно повернувшись, резким движением руки откинула вуаль на шляпку. Листок изумленно уставился — вчерашняя компаньонка графини Венденской! Молодая женщина с правильными чертами лица и большими, такими же, как пальто, зелеными кошачьими глазами, полными животной решимости. Еще в большее изумление привело то, что, не давая ему опомниться, она заговорила на том корявом немецком, на котором скорее говорят нерадивые школяры в русских гимназиях, нежели французские вояжеры. И тон — надменный, вызывающий, с каким женщины света говорят с позволившими дерзость мужчинами.

— Конечно, вы узнал меня, герр Листок — кажется, так вы имел вчера наглость представиться! Я вынужден обратиться лишь затем, что о том просил графиня!

Ее зеленые глаза пронзили его.

— И для чего же… я понадобился ее сиятельству? — немало озадаченный неожиданным оборотом пробормотал Листок.

Ее ответ был подобен молниеносному удару шпаги:

— Вчера вы совершить непростительный бестактность! Вы подошел к незнакомой дам, вольно или невольно компрометировав ее перед тем, с кем она намерен связать свою жизнь!

— Вот как? — вырвалось почти саркастически из уст Листка. Но он тут же поправился: — Что ж, простите, коль все так неловко получилось. Того, с кем их сиятельство «намерены связать свою жизнь», я, признаться, не видел… Но что же теперь от меня требуется? Принести вашей госпоже личные извинения? Я готов!

— Нет, она не хотеть вас видеть, но требовать, чтобы вы встретить с тем, кто неправильно понял вашу бестактность, и объяснить с ним!

Листок не сумел сдержать улыбки.

— Нареченный графини столь ревнив? В таком случае я к его услугам… Он, кажется, подданный Российской империи?

— Это неважность! — холодно и быстро ответила незнакомка.

— Думаю, и вы русская, не так ли? Могу ли я хотя