Выявить и задержать... - Алексей Фёдорович Грачев

— Переставляй ноги да топай.

Почему-то рассмеялась коротко, положила руки Косте на плечо. Санька воскликнул тут:

— Вот это я понимаю. Надеялся, что первый буду, а дружок нос утер.

Теперь Костя мигнул ему и шагнул за Олькой в круг, к парам, которые приплясывали, хлопали в ладоши. Тоже попытался попасть в лад музыке, а ноги не слушались — будто свинцовые чушки. Да и верно, не умел он плясать эти деревенские кадрили. Время в деревне уходило на домашние заботы, а не на танцульки. А еще какое-то — он бы и сам не объяснил себе — чувство горечи. Милая деревенская девушка, которой бы в дружки хорошего парня, а вместо этого бандит, имеющий не одну, наверное, любовницу в здешних деревнях и селах. Сказать бы ей о Груше? Слышала она такое имя, или нет?

— В Игумнове, сталось, живешь? — спросила она, вскинув на него глаза. — Куешь и стучишь...

— Куем и стучим.

— И долго будешь здесь?

— Недолго. Вот перекуем все в округе. Наточим отрезы к плугам, исправим бороны, окуем колеса.

Она покивала головой:

— Опять в город поедешь? Я вот тоже, может быть, скоро поеду.

«С Васькой Срубовым», — едва не вырвалось у него. Спросил равнодушно:

— Одна, что ли, собралась?

Она засмеялась:

— Да нет... Жених есть у меня. Обещал в город увезти.

Он хотел было спросить, когда же она собирается в дорогу, да тут замолчала гармонь и гармонист, встав, оглядев парней и девчат каким-то торжествующим взглядом, проорал:

— Канава!

Пляшущие пары остановились. Послышались звуки поцелуев, с хохотом, чмоканьем и незлобливой руганью девушек в адрес парней.

— Ну, что же ты, кузнец? — услышал он голос Ольги. А тут еще Санька, обнимающийся рядом с девушкой, толкнул локтем:

— Чего привередничаешь?

«Целовалась раньше с Васькой, — мелькнуло у Кости в голове, — как же сейчас-то?»

Она вскинула голову, подалась к нему упруго и быстро, как кто подтолкнул ее, губы у нее были влажны и горячи, вздрагивали болезненно.

Он не слышал, как вошли в избу новые гости. Увидел лишь испуг и радость в глазах Ольки. Кажется, она хотела что-то сказать ему, но не могла, смотрела за его спину. Руками крепче ухватила за плечи — вот-вот ее сейчас оторвут от него. Вдруг понеслась к дверям — быстро, раскинув руки:

— Вот и Вася...

Костя оглянулся и увидел высокого парня в черном пальто, папахе, красногубого, с густыми бровями, сросшимися у переносицы. Похоже, как ворон, высматривал добычу. Второй встал рядом — плотный, в хромовой кожанке, таком же картузе, с засунутой под кожанку правой рукой, — с улыбкой оглядывая девчат.

«Оружие под кожанкой, маузер, — подумал вдруг Костя и тут же еще: — Срубов, а с ним сын попа — Павел Розов!»

Еще один вошел в избу, с винтовкой в руке, в серой шинели, яловых грязных сапогах. Он снял фуражку, как представился агенту из губрозыска, — светлый блондин с угрюмым взглядом, сам Ефрем Жильцов, Оса.

Гармонь замолкла. Парни и девчата как оцепенели. Будто кто-то знаком остановил их, сковал лица, заставил тоже, как и его, как Саньку, завороженно смотреть на гостей.

— Наяривай, Андрюха, — скомандовал властно Срубов гармонисту, — мы тоже станцуем «канаву»...

Гармонь ожила снова, но меха растягивались тяжело, невесело.

Срубов бросил на лавку пальто, пригладил пятерней свалявшиеся черные кудри, шагнул в круг. И вот вроде бы сейчас увидел Костю и Саньку среди деревенской молодятины.

— А это что за рожи, Олька? — спросил он настороженно и сунул поспешно руку в карман поддевки.

— Так это Санька из Игумнова. Не узнал, что ли? А второй — Костя, — пояснила с какой-то обидой Ольга. — Костя — в кузнецах в Игумнове. — Вскинула руки на плечи Срубову, спросила все тем же обиженным голосом: — Так сегодня возьмешь меня с собой?

— Возьму-возьму, — рассеянно ответил Васька. — Давай вяжи мешок, уйдешь с нами...

Глаза его, как два револьверных дула, смотрели то на Саньку, то на Костю. А тот старался быть спокойным, отвечал ему взглядом: «Так и есть — кузнец я, как сказала Олька». А в голове менялись решения. Одно за другим: выхватить кольт из полы полушубка, сначала в Розова, потом в Осу, а последнюю пулю в Срубова, в эти вывернутые сочные, как у его сестры, губы. А там в дверь...

А если за дверью стоят из банды? Или же караулят на улице? По рассказам подводчиков, напавших на обоз было пятеро.

Костя шевельнулся — ощутил бедром тяжесть оружия и тут же заметил, как дрогнул Розов, как качнулась винтовка Осы, а Срубов еще глубже опустил руку в карман, и лицо его вмиг побелело, как от страха.

«Они не позволят. Три пули в голову сразу. Да и невинные попадут под выстрелы. Эти вот пареньки да девчата опольские...»

А Срубов вдруг осклабился, крикнул собравшимся на вечеринку:

— А ну, давайте крест-накрест! Иль забыли, как плясать надо кадриль?

Парни и девчата торопливо выстроились в круг. Встал и Срубов с Олькой. Снова занялся топот. Санька тоже плясал — поводя плечами, нося на губах безмятежную улыбку. Но иногда глаза его и Кости встречались, и ловилась тревога, и эта тревога заставляла Костю с усилием разжимать губы в ответной улыбке. «Попались прямо в капкан».

Он стоял в сторонке, у печи, прижимаясь плечом к побеленным горячим кирпичам, и все искал пути к выходу из ловушки. И не находил, а только переминался с ноги на ногу. Срубов надвинулся вдруг спиной — перед самым носом закачались затылок и шея, заросшие густо черным волосом. А вот он оглянулся — и оказалось перед Костей лицо одного из главарей банды, затененное солнечным загаром, разглядел даже кровавые жилки в выпученных глазах, пахнуло жарким дыханием рта.

— Ну, кузнец, много наковал?

— Хватит пока, — ответил, стараясь, чтобы голос был сонным. — А что?

— Да так...

Зубы у Срубова на концах, похоже, как спилены ржавым напильником — потемневшие.

— А то бы железа подкинули вам в кузницу.

— Обойдемся, — беспечно ответил, а в голове мелькнуло: «Неужели знают они? Или кто-то сообщил?»

Срубов смешно пошлепал губами, сказал огорченно:

— Ну, обойдетесь, и ладно.

Затопал опять с какой-то яростью, а сам едва заметно кивнул стоявшим все там же у дверей бандитам. Розов крикнул, обращаясь к Косте:

— Эй