Песни служителей Адхартаха: призыв - Андрей Кот

А еще сколько не общались с ним люди, так и не разобрались: все же добрый он или злой? Сходились во мнении, что скорее иной, расспрашивает, а сам будто и не слушает, словно наперед ответ знает. При этом Стоум понимал повадки животных, природу, людей и интересно рассказывал Зорянке, как следы распознавать, как понять к дождю тучи или стороной пройдут, как больной зуб вырвать, как ивовой корой жар лечить, как бессмертник или перелет-траву искать.

Люди ходили к старику за помощью: у кого корова не дает молока, кто от хвори не мог оправиться, кому и просто совет нужен, когда жито сажать. Даже сам староста подати для посадника Новгородского приходил обсуждать. А Зоряна, если мать отпускала от работы, при нем в помощницах любила бегать, то воду принесет, то пучок травы подаст. Однажды девочка набралась смелости и выпалила, поглядывая искоса:

– Дедушка, а ведь ты, почитай, все можешь, все ведаешь. Выходит, ты – колдун?

– Эх, – усмехнулся старик, – вот отец мой все умеет, а я лишь, как отражение в воде, вроде и похож, да все не тож. Коли зла никому не делаю, какой же я колдун? Скорее, уж знахарь. Отец просто делится жизнь своими секретами, а я подсматриваю да и запоминаю.

– А кто твой отец? – не отставала девочка.

– Тот, кто ведом и не ведом, и в воде, и на земле, кружит ветром, сном смеется, снегом сыплет, стужей вьюжит, на траве водой росится, житом в поле колосится, он повсюду и везде, в туче, небе, колесе, на поляне, на лугу, на высоком берегу.

– Странная какая-то загадка, очень уж сложная, – пригорюнилась растерянная девочка.

– Ничего, придет время, угадаешь, – потрепал старик ее по золотистым с небольшим рыжеватым отливом волосам. – Как тебя солнышко любит, все золото тебе передало, да и веснушками покрыло.

А еще частенько учил старик ее из листочков, трав, грибов, и даже камней разные порошки делать, пояснял какие от болезней, какие для ясности ума, какие для спокойствия. Всякий раз Стоум, как ребенок, радовался, когда она справлялась с его заданиями.

Не раз он отпрашивал ее у матери в свободное от хозяйства время, и на несколько дней уходили они далеко в лес. Там пояснял ей правила леса, рассказывал о деревьях и цветах, раскапывал с ней корешки полезные, показывал как силки да ловушки на птиц и зверей ставить. Обратно усталые, но довольные возвращались старик и девчушка с добычей в зависимости от поры: грибы всякие, ягоды, а бывало даже заяц али птица в силки пойманные. Щедро делился Стоум с девочкой знаниями, но и серчал шибко, если что пропускала мимо ушей. Впрочем, такое редко случалось, ведь она и сама любила природу, все ей интересно было, все хотелось увидеть да разузнать.

А однажды взял палочку и стал на земле закорючки рисовать и назвал их уставом кириллицы, то бишь правилами написания букв, греками придуманными для славян, чтобы слова слагать.

Стоум принес воды во двор, где они обычно сидели у дома старика, а еще глины корзину, и научил, как из глины ровные дощечки делать, а затем на них писать слова. Ежели ошибки делала девочка, то он водой мочил и стирал все, а когда все правильно – оставлял на солнышке полежать и через день застывала дощечка. Зоряна раньше думала, что только священникам дозволено писать и читать, но не прошло и полугода, как сама научилась складно составлять слова. А ранней весной надрали они бересту с берез, заготовили много и впрок, оказалось на ней еще удобнее железной палочкой вырезать слова, а потом хранить. Когда мать заходила за дочкой, видит – сидит старик историю о цветке каком-нибудь рассказывает медленно, а девчушка быстро по букве слова выскабливает, затем угольком протирает, чтобы заметнее были.

Но не только тайны леса и его обитателей раскрывал Стоум, но и говорил с ней о Боге, о сотворении людей и мира, жизненном пути души, духах невидимых и злых силах, вечно искушающих человека. Поучал старик, как уберечь себя и других от их дурного влияния, и чего нужно избегать, дабы не гневить Бога.

Потому она и вспомнила сразу запретные правила и страшно испугалась, увидав мать с веретеном и прялкой. Хотела окрикнуть, остеречь родную пряху, но в этот момент рядом с домом послышались приближающиеся шаги. Морозный снег скрипел и стонал под ногами идущего. Первым делом, нежданный гость подошел к крыльцу, потоптался у двери, словно переминаясь с ноги на ногу, затем пошел вокруг дома, медленно вышагивая, словно присматриваясь и прислушиваясь. Остановился, и вдруг в обратную сторону необычайно быстро обежал жилье, юркнул на крыльцо и замер.

Даже в тусклом свете Зоряна увидела, как побледнела мать. Женщина прекратила прясть, в глубоком волнении прижала она руку с веретеном к груди и застыла, вслушиваясь в шорохи ночи. Зорянке почудилось, что кто-то смотрит на них снаружи, переводит недобрый взгляд с матери на дочь, будто стен и не существовало.

– Чур меня, чур меня, – затараторила негромко девочка.

В этот момент раздались быстрые удаляющие шаги прочь от дома, и напряжение словно спало.

– Кто-то верно заблудился после колядок, – прошептала с облегчением молодая пряха, пытаясь унять взметнувшееся к горлу сердце.

Тук.Тук.Тук. Три негромких удара в дверь разорвали гнетущую тишину.

– Впусти, Божена, – раздался грудной женский голос. – Это я – Ланка, аль куму не признала?

Услышав знакомый голос, мать отложила веретено и подошла к двери, однако помедлила открывать, прислонилась лбом к двери, призадумалась. Затем все же решилась и, скинув засов, отворила. В проеме, подбоченясь, стояла румяная от мороза соседка в черном овчинном полушубке и платке того же цвета, с красными узорами. Луна спряталась, и потому за спиной гостьи не видно было ничего кроме черноты ночи.

– Давай, зови меня в избу или так и будем на пороге стояти? Очень ужо лютый мороз на дворе, – нетерпеливо и раздосадовано потребовала кума.

– Ой, и правда, входи, входи, гостьюшка нежданная. А я ненароком подумала, вдруг кто лихой бродит…

Не успела Божена договорить, как со двора подул сильный ветер, и подхватив ворох снега, запорошил комнату и, как назло, задул обе лучины. В кромешной темноте хозяйка добралась до связки с щепками, наощупь выхватила парочку и сунула к тлеющим углям печи. Пламя быстро перепрыгнуло на лучины, и комната снова озарилась светом. Мать заприметила выглядывающую из-за печи дочку и шикнула, чтобы та улеглась спать. Затем повернулась к распахнутой двери, чтобы позвать