Круг Дней - Кен Фоллетт

— Я не мог больше сдерживаться, — сказал он. — Прости.

— Не извиняйся, — сказала она. Она лежала на его груди, его член всё ещё был в ней. — Это было волнующе.

Несколько мгновений они молчали.

— Тебя не беспокоит, что он даже не вошёл до конца? — спросил Хан.

— В следующий раз войдёт, — сказала она. — Не волнуйся. — Её влагалище растянется. Оно должно, ведь однажды через него, возможно, придётся пройти головке ребёнка. Больше всего её беспокоила его реакция. Он мог пасть духом и потерять желание. Она должна была сделать так, чтобы этого не случилось.

Он обнял её и крепко прижал к себе. Его тело было тёплым.

— Помнишь, я спросила, можно ли мне быть твоей девушкой? — сказала она.

— Ты никогда меня об этом не спрашивала.

Она рассмеялась.

— Ты забыл.

— Когда это было?

— Нам было по семь лет. Почти восемь.

— Конечно, я не помню этого. И что я тебе ответил?

— Ты ответил, что «нет». Я была убита горем.

Он рассмеялся.

— Что ж, теперь ты можешь быть моей девушкой, если хочешь.

— Да, пожалуйста.

Она закрыла глаза.

Через некоторое время он задумчиво сказал:

— Ты такая уверенная.

— М-м-м.

Несколько мгновений спустя она уснула.

13

— У меня будет ребёнок, — сказала Пиа.

— Ребёнок, — повторил Хан.

Был рассвет, и она видела его лицо. Он был так счастлив. Он давно уже хотел ребёнка. Она поцеловала его.

Её беременность была неудивительна. Они занимались любовью здесь, в этой чаще, почти каждую ночь в течение четверти года. Травянистый аромат тысячелистника до конца её дней будет пахнуть для Пии любовью.

Лесовики, вернувшиеся после летней миграции, поначалу смотрели на них с подозрением, но быстро поняли, что они безвредны, и оставили их в покое.

Стам начал что-то подозревать. Дважды он просыпался ночью и видел, что Пии нет дома. В первый раз он болел, у него был жар, и к утру он уже не был уверен, что видел, а что ему приснилось. Но второй случай был другим. Бешеный лай собаки разбудил его и Яну, и в лунном свете они увидели в поле семью диких кабанов, мать и трёх поросят, поедавших урожай. Подходить к кабанам было опасно, поэтому Стам стрелял в них из лука, а Яна бросала камни, заставляя их убежать. Дикая свинья скрылась с двумя стрелами в спине. Один из поросят остался, смертельно раненный стрелой, и когда Пиа вернулась домой, Яна уже его готовила.

И Стам хотел знать, где была Пиа.

Она воспользовалась советом Хана и сказала, что у неё любовник. Теперь он отчаянно хотел знать, кто это.

— Спроси своих дружков, — сказала Пиа. — Один из них знает. — Это разожгло его любопытство ещё больше и увело от правды.

И всё же она беспокоилась. Стам был глуп, но его отец, Трун, точно не был таким. Она боялась, что тайна может как-нибудь раскрыться. А ребёнок лишь подчёркивал шаткость её положения.

— Нам пора принять кое-какие решения, — сказала она Хану.

— Я стану земледельцем, — тут же сказал Хан. — Я большой и сильный, они будут рады меня принять. Я ничего не знаю о земледелии, но с радостью научусь.

Пиа была категорически против.

— На это есть три причины, — сказала она. Она предвидела этот разговор и знала, что хочет сказать. — Во-первых, ты возненавидишь быть земледельцем. Мужчины, женщины и дети работают от восхода до заката каждый день в году.

— Ни дня отдыха?

— Нет. Скотоводы, которые присоединяются к общине земледельцев, не могут привыкнуть к этому ритму жизни и приобретают репутацию ленивых и ненадёжных.

— Я не ленивый.

— По меркам скотоводов безусловно. Но по меркам земледельцев ты почти бездельник.

— Хм-м.

— Во-вторых, женщины здесь не более, чем собственность. Они должны делать то, что им говорят мужчины. Если бы у нас родилась дочь, с ней бы обращались так же. Ты к этому не привык. Тебя бы это оскорбило.

— Это и оскорбляет меня. — Хан выглядел обеспокоенным.

— Но самая важная причина другая, — продолжала Пиа. — Я ненавижу это место. Я отчаянно хочу покинуть его. Я хочу семью скотоводов, где все добры и любят друг друга.

Хан нахмурился, размышляя. Пиа слушала утренний щебет птиц. Наконец Хан сказал:

— Тогда решено. Нам придётся уйти в Излучье.

Пиа покачала головой.

— Они попытаются меня похитить, как Мо.

Лицо Хана омрачилось гневом.

— Сначала им придётся убить меня.

— Но они и правда могут это сделать. И что бы ни случилось, это будет жестоко. Трудно даже предположить, чем всё может закончиться. Твоя мать Старейшина и, если земледельцы убьют тебя, скотоводы могут пойти войной. Я не хочу, чтобы наша любовь стала причиной войны.

— Я тоже, но идти больше некуда.

— Напротив, есть много мест на севере, на юге, на востоке и на западе, куда мы можем отправиться.

— Ты хочешь сказать, нам следует покинуть Великую Равнину?

— Да.

— Но мы почти не знаем, что там, за равниной.

— Мы знаем, что лесовики каждое лето проводят в Северо-Западных Холмах. У них есть проторенная тропа, так что мы легко найдём дорогу.

— А что мы будем есть? Олени уже вернулись на равнину.

— Мы могли бы взять корову.

— Ты имеешь в виду, украсть?

— Думаешь это будет необходимо? Если ты доверишься Зеду, не сочтёт ли он, что как скотовод ты имеешь право на одну корову?

Хан усмехнулся.

— Думаю, ты, пожалуй, права. — Он посерьёзнел. — Но зима в холмах…

Она кивнула. Здесь, на равнине, уже становилось прохладнее.

— Нам придётся построить себе хижину. Уверена, мы с этим справимся.

— Да. — Он выглядел задумчивым. — Ты, я и корова…

— И наш ребёнок.

— Звучит уютно.

Пиа кивнула. Ей это тоже казалось уютным. Она знала, что будут трудности и лишения, но радость быть вместе и быть свободными даст им силы справиться с проблемами. Одна мысль об этом делала её счастливой.

Был один большой недостаток.

— Правда, я буду скучать по матери.

Хан, очевидно, не думал о Яне.

— А она не может пойти с нами?

— Я говорила с ней об этом. Она