Город пробужденный - Богуслав Суйковский

Вдоль стен, от Тевестских ворот, расположенных дальше к югу, прискакал гонец и осадил коня возле Гасдрубала.

— Вождь, достопочтенный Герастарт доносит, что все его люди уже вышли из города и спешно идут, как ты приказал. Тысячник Гидденем ведет передовой отряд.

— Ворота заперли после прохода войск?

Гонец смутился.

— Я… я не знаю, вождь.

— Ты должен был обращать внимание на такие вещи, раз приехал с вестями.

Не поворачивая головы, сурово и резко Гасдрубал бросил через плечо:

— Абигайль!

Девушка, которую толкнул сосед, кокетливо ответила:

— Ты звал меня, Гасдрубал?

Ее снова толкнули, и она, хихикнув, поправилась:

— Простите, достопочтенный вождь.

— Здесь только одна Абигайль. Поезжай немедленно к Тевестским воротам и проверь, плотно ли они закрыты. Догонишь нас на дороге в Утику.

— Как это? Мне ехать одной? Ночью?

— Абигайль, это не забава, это война. Я отдал тебе приказ.

Девушка испуганно огляделась. Никто из офицеров, таких веселых мгновение назад, не проронил ни слова, а голос Гасдрубала был неприятен. Неприятнее, чем мрак ночи, сгущавшийся сразу за кругом света от факелов.

Медленно, с опаской она двинулась, ударила коня пятками и направила его в указанном направлении. Внезапно шлем, соблазнительно облегающий панцирь, меч, бьющий по голому бедру, — все это показалось ей тяжелым, отвратительным, заодно с этой черной, липкой, обступающей ее тьмой, в которую ей предстояло погрузиться.

— Быстрее! — нетерпеливо приказал Гасдрубал. — Я хочу получить вести немедленно!

Один из офицеров рассмеялся и ударил коня Абигайли ножнами меча. Выдрессированная, спокойная кобыла немного ускорилась и пошла легкой рысью. Этого хватило для напуганной девушки. Она вскрикнула, обеими руками схватила коня за шею и почти сразу же тяжело, неловко свалилась набок, при этом в полной мере осознавая всю нелепость своего падения.

В группе офицеров раздались смешки, но их перекрыл равнодушный голос Гасдрубала:

— Манисаба! Выполнить приказ, который не смогла выполнить Абигайль! И догнать нас немедленно!

Офицер, пришпорив коня, исчез во тьме. Абигайль поднялась с земли, пристыженная, взбешенная, плачущая от унижения. Никто не обращал на нее внимания, никто не помог снова сесть на спокойно ожидавшую, но такую недосягаемо высокую кобылу. Она тут же приняла решение и, не обращая внимания на коня, двинулась пешком в сторону ворот, которые стража как раз закрывала после прохода последнего отряда. Никто ее не остановил, никто ни о чем не спросил.

Гасдрубал, ехавший в конце колонны, во главе которой поспешил Баалханно, говорил Кадмосу:

— Должно получиться! Когда мы будем угрожать Утике, римляне вынуждены будут выйти из-за валов, преградить нам путь. А тогда Герастарт ударит по их лагерю, где у них все припасы, а Гидденем — с тыла, по легионам, сражающимся с нами. Их поражение неминуемо.

— Так и есть, вождь. Завидую только Гидденему.

— Чему?

— Он ударит с тыла, а значит, они обернутся против него. Для воина радость — сражаться с таким противником.

— Ты еще сегодня можешь испытать этой радости в избытке, — пробормотал Гасдрубал. — Помни, что мы должны сковать все силы римлян, стянуть их на себя и дать время Гидденему, которому предстоит долгий путь, прежде чем он настигнет римлян.

— Гидденем, несомненно, храбрее меня, — справедливо признал Кадмос.

— Но он сражается как человек отчаявшийся, ищущий смерти, а ты — как полководец, думающий о победе. Карт Хадашту нужны победы, — отрезал Гасдрубал.

Прав был Макасс, предупреждая вождя, что римляне знают обо всем, что творится в Карфагене, ибо уже на рассвете конные разъезды стали приносить вести, что неприятель перерезал дорогу на Утику и преграждает им путь.

С небольшого холма Гасдрубал разглядел римские порядки и тщательно оценил силы врага. Яркое солнце зажигало искры на шлемах и остриях пилумов, прозрачный воздух позволял видеть далеко.

Армия консулов была выстроена в традиционном порядке: в центре пехота в три линии, на флангах — нумидийская конница.

— Если у них здесь два легиона, то в лагере они должны были оставить сильную охрану, почти пол-легиона, — прикидывал Гасдрубал. — Это слишком много для сил Герастарта, тем более что лагерь сильно укреплен. Это уже настоящая гадар. И там есть машины, которых у Герастарта нет. Но это ничего. Когда мы здесь уничтожим их главную силу, возьмем и лагерь. Ах, какая жалость, что у нас нет слонов.

Он указал на холмы, синевшие на юго-западе.

— Оттуда должен подойти Гидденем. Но мы не будем ждать, пока он появится.

— Верно, рошеш шалишим, — с убеждением подтвердил Кадмос. — Промедление с началом битвы очень утомило бы наших людей. Это молодые солдаты.

— В этом-то и дело. Пусть люди готовятся. Конницы у нас мало. Ты, Магарбал, возьмешь своих и двинешься сюда, направо. Ты должен сдержать нумидийцев, даже если вам всем придется погибнуть. Ты, Баалханно, возьмешь этот лох и прикроешь нас слева. Македонские сариссы хороши против конницы. Ты должен выстоять, пока мы не сломим центр. А за это время уже должен появиться Гидденем. Кадмос ведет первую линию. Ну, вперед!

Построение шло нелегко из-за все еще недостаточной выучки новобранцев, но со стороны римлян это могло выглядеть скорее как пренебрежение противником. Быстро усиливающаяся жара утомляла легионеров, менее привычных к ней, чем жители Африки. Но Гасдрубал был слишком опытным вождем, чтобы не знать, что такое для молодого солдата ожидание битвы, поэтому не медлил дольше, чем это было необходимо. Первым в облаке пыли двинулся Магарбал, сразу за ним — Баалханно, на котором вызывающе сверкал золоченый доспех, а когда обе части нумидийской конницы поспешили навстречу, загремели трубы, рога, курмиксы, и Кадмос повел первую линию основных сил.

— Идти ровно! Смыкать щиты! — кричал он. — Копья метать только по приказу! Помните, только по приказу! И сразу за мечи и рубить! Всегда смыкаться к центру! Ко мне! Не дать разорвать строй!

Он соскочил с коня, встал в строй и пошел, задавая шаг. Ряд колыхался. Слишком это было трудно для молодого солдата. Строй то растягивался, то сжимался без нужды, то изгибался, как змея. Но солдат упорно шел навстречу застывшей в безупречном спокойствии линии римских войск.

Вопль битвы на обоих флангах заглушал даже звуки труб. Все ближе ровные, в шахматном порядке выстроенные манипулы, уже можно различить лица под козырьками шлемов. Второй легион. Культовые знаки, волка и быка, они, верно, оставили в лагере. Но сигнифер стоит среди триариев.

«Гидденем захватит