Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

суммы торговаться, и вдруг заметила человека, сидевшего на ящике под ивой посреди истоптанного двора. Это был тот самый слуга Киры, который вытянул короткую палочку и теперь торчал здесь, высматривая княжну Асано вместо того, чтобы пить сакэ со своими товарищами.

Он присматривался ко всем, кто нанимал лошадь или каго. Люди Киры не без основания считали, что княжна не пойдет пешком, если ей представится возможность ехать.

«Они думают, что я дура!» — почему-то это обстоятельство злило Кошечку так же сильно, как и то, что они гнались за ней, как гончие псы за добычей. Кошечка зашагала в сторону Хирацуки, но скоро поняла, что должна принимать в расчет идущую за ней Касанэ. Крестьянка, как обычно, покорно держалась в трех шагах позади, по иногда, забываясь, начинала двигаться так быстро, что Кошечка поневоле должна была ускорить шаг, несмотря на боль в ногах. Касанэ не хотела, чтобы хозяин мог упрекнуть ее в том, что она его задерживает. Крестьянка твердо решила не давать своему господину ни малейшего повода бросить ее.

На ходу Кошечка просматривала путеводитель. Она могла попасть в Ойсо вскоре после полудня, нанять лодку и отправить крестьянку прочь. Освободившись от нее, Кошечка могла пройти еще почти четыре ри до Одавары и попасть туда задолго до заката. Она найдет в этом городке недорогую, но приличную гостиницу и сможет принять ванну, поесть, отдохнуть перед тяжелым переходом через горы Хаконэ и подготовиться к проходу через заставу, которая стоит на высоком перевале.

При мысли об этой заставе ее сердце начинало тревожно биться.

Говорят, что там есть чиновники, способные по выговору человека определить, из какой он деревни. Если Кошечка собирается пройти через заставу с подорожной Хатибэя, брата этой крестьянки, ей нужно научиться говорить точно так же, как говорят в Кадзусу. А она едва не прогнала от себя единственного человека, который может помочь ей в этом.

До сих пор спутница Кошечки говорила так мало, как только могла. Для крестьянки это похвально, но теперь Кошечка понимала, что должна чаще слышать речь Касанэ, чтобы попробовать подражать ей. Дочь князя попыталась придумать, о чем она может поговорить с простолюдинкой. Конечно, не о живописи, не о театре или литературе. Кошечка замедлила шаг и оказалась рядом с крестьянкой.

— Как вышло, что бумаги твоего младшего брата оказались у тебя? — спросила она.

— Он положил большую часть своих вещей в мой сундучок, чтобы меньше нести самому.

— А где он теперь?

— Его нет.

Касанэ смотрела себе под ноги и упрямо молчала.

— Расскажи, что случилось с ним. — Такой прямой и личный вопрос был грубостью, но Кошечка пришла в отчаяние.

— Я не должна надоедать своими ничтожными неприятностями такой почтенной особе, как вы, господин.

— Надоешь ты мне или нет, это мое дело.

«Тупая тыква!» — подумала Кошечка, подавляя желание выбить из Касанэ слова своим посохом.

— Чтобы перехитрить стражников на заставе, я должна говорить как твой брат Хатибэй из Сосновой деревни. Расскажи подробно обо всем, что случилось, чтобы я могла изучить твое произношение. Ты поняла?

— Да, господин, — Касанэ глубоко вздохнула. — Несколько дней назад мы, девять человек, вышли из нашей деревни: мой единственный брат, я, глава общества паломников и шесть человек наших крестьян, вытянувших жребий.

— Жребий?

— Да. Каждый месяц члены общества вносят несколько бу в казну общества, каждый год они тянут жребий, и те, кто выигрывает, отправляется в Исэ на эти деньги. Когда мы уходили, для нас на прощанье устроили большой праздник с речами и подарками.

По правде говоря, в эти дни бедняжке Касанэ только и приходилось, что прощаться.

— Председатель выбрал для поездки зимнее время потому, что в эту пору цены в гостиницах ниже. И предсказатель погоды обещал необычно теплую зиму. Первую ночь мы привели в бедной гостинице, и как-то… — Касанэ вновь умолкла и сильно покраснела.

— Продолжай, — Кошечка старалась быть терпеливой.

— В темноте кто-то, возвращаясь из отхожего места, принял мою постель за свою. Я сказала ему, что он ошибся, и он быстро убежал.

Кошечка невольно улыбнулась. Считалось, что паломники отбрасывают все плотские мысли. Но вдали от зорких глаз семьи и соседей благочестивые странствия часто превращались в веселые прогулки.

— В этой гостинице среди ее постояльцев было несколько грубых с виду мужчин, и я испугалась их. Я забрала свой сундучок и проспала ночь в пустом чуланчике для посетителей. Утром я еле вылезла из него и узнала, что наш председатель бежал и забрал всю нашу казну.

Кошечка едва не рассмеялась вслух. До сих пор рассказ Касанэ напоминал театральный фарс.

— Почему же вы не вернулись домой?

— У других односельчан было отложено немного денег, и они решили просить по дороге милостыню, чтобы добраться до Исэ на эти сбережения. Потом какой-то лодочник предложил перевезти нас в Ойсо. Он сказал, что это будет благочестивым даром Будде. Он даже оставил в своей лодке место для Фунодамы-сама.

Касанэ, как все жители рыбацкой деревушки, где она родилась, слышала иногда по ночам слабый звон, доносившийся из вытащенных на берег лодок, и верила, что это шевелится в них Фунодама-сама, милая богиня рыбаков.

— И этот лодочник оказался разбойником?.. — Кошечка уже усваивала ритм речи и произношение Касанэ.

— Да.

В голосе Касанэ чувствовалось напряжение. Кошечка взглянула через плечо и удивилась тому, сколько боли отражалось сейчас на лице крестьянки. Дочери князя стало неловко от того, что она заставила девушку потерять лицо при постороннем человеке. Кошечка ускорила шаг, отрываясь от Касанэ, и больше не задавала ей вопросов.

Касанэ брела за ней как загипнотизированная. Она вспоминала подробности этой ужасной переправы. «Дно толщиной в одну доску, а под доской ад», — вот как говорят о лодках рыбаки.

Касанэ как будто снова сидела, сжимаясь в комок, на носу лодки и видела разбойника-лодочника, стоявшего у большого весла на корме. Его связанные в хвост волосы растрепались, и их длинные грязные пряди вились вокруг головы, как угри. Лицо лодочника исказилось так, словно в его груди бушевала та же буря, что и в водах залива.

Односельчане из Сосновой деревни стояли на коленях в центре открытой лодки и держались за гик. Они падали друг на друга, пытаясь выполнить приказ страшного человека и раздеться в пляшущем на волнах суденышке. Широким взмахом своего длинного ножа разбойник указал на край подветренного борта. Размахивая ножами и палками, его подручные бросились на голых паломников. Брат Касанэ, когда его бросали за борт вместе с остальными, крикнул:

— Молись за меня, сестра! Не дай моей душе стать бездомным привидением!

Касанэ беспомощно смотрела, как