Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин

Старший паренёк мотнул согласно белесой головой:

– Говорил дед. Да только я запамятовал.

Двое ребят тоже вспомнили рассказы о живых деревьях.

– То-то. А ты, Росля, чего молчал, ведь знаешь же? – кузнец приблизился к сыну.

Покраснев гуще вечернего солнца перед бурей, он смущённо выдавил:

– Я тоже забыл.

– Забыл, – передразнил Вавила. – Вон у меня в лопухах бревно валяется, возьмите его и бейте, сколько влезет. Росля, сбегай, принеси.

Мальчишка с готовностью сорвался с места. Кузнец повернул вслед за другом, прибавившим шаг.

– Это ты правильно заметил мальчишкам, – одобрил дружинник. – Последнее время молодёжь от корней отрываться стала, простые вещи не знают.

– И не говори. С таких вот мелочей и начинается потеря родовой памяти. А без неё человек, что дерево без корней, любой самый слабый ветер оторвёт и унесёт куда угодно.

Проплыл мимо последний дом слободы, прясло, огораживающее выпас. Никита замедлил шаг:

– Ты меня до самого города собрался провожать?

Вавила улыбнулся:

– Вот как раз до этого места и хотел довести.

– Тогда давай прощеваться.

– Прощевай и ты. Удачно добраться. Там, если спросят, скажи, ходил заказывать наконечники для стрел с личным небо[34]. Лады?

– Лады, – Никита почесал затылок. – Это ты правильно придумал, а я и не догадался.

– Времена нынче такие, что лучше перебздеть…

Никита крепко обнял друга.

– Заходи в любое время. Мы тебе завсегда рады.

– Будешь в городе, и ты заглядывай. Не зайдёшь – обижусь, – шутливо погрозив кулаком, дружинник повернулся, получив вдогонку крепкий тычок в спину.

Когда он, собираясь ответить, оглянулся, Вавила уже шагал в обратном направлении.

Дорога в город давалась легко. Он играючи перешагивал сплетения корней, у разливов луж на глинистой тропинке всегда находились обходы. Чуть в стороне от ворги раскачивалась густая трава, над головой трепетали еловые лапы. Мысли Никиты блуждали далеко от размытой дождями тропинки. «Вот, отправил Вавилу в опасную дорогу, – размышлял он, без внимания перешагивая очередной размыв на тропе. – А как с ним что-нибудь случится? Я же себе не прощу. У него жена, дитё второе на подходе, а я что? – так, бобыль перекатный. Да и какая у военного может быть семья? Может, надо было самому отправиться? – он поправил на поясе сбившийся меч. – А что бы я десятнику сказал? Что пошёл село спасать? Так он бы меня первым в яму и определил, хотя не один фунт лиха вместе съели. Да, времена такие, что друзей в городе, тех, кому точно можно доверять, раз-два и обчёлся. Как быстро люди изменились. Ещё лет двадцать назад совсем другой народ был. Любой за русича последнюю рубаху отдал бы и только обрадовался. А о том, чтобы кому-то на кого-то княжьим людям наболтать – и в страшном сне не приснилось бы. Да и князь жалобщика вместо того, чтобы слушать, кнутом бы повелел охладить. Быстро всё переменилось. А каково таким, как Белогост? У него на памяти, поди, такие времена, о которых мы только из рассказов стариков знаем».

Выскочив из мрачного ельника, тропа потянулась по песчаному сухому сосняку. Шагалось здесь ещё легче, и расслабившийся Никита не сразу заметил, что навстречу ему приближается пятерка гораков на свежих лошадях – наверное, недавно вышли из города. Только саженей за двадцать, подняв голову, он заметил приближающихся всадников, пристально разглядывающих его. И ругнулся непотребно – это же надо так лопухнуться!

Узнав княжьего человека, гораки уважительно вздёрнули лошадей в двух шагах перед ним.

– Здрав буде, воин, – старший в пятерке приложил ладонь к груди. – Куда движешься?

Остановившись, Дубинин тоже коротко поклонился:

– Домой в город иду, навещал товарища по делам в слободе.

– Грамота, конечно, имеется?

– Само собой, – Никита забрался во внутренний карман кафтана. – Читать будете?

Старший мельком глянул на подписанную бересту:

– Зачем нам читать? И так видим – дружинник княжий по делам ходил. Что хоть за дела? Важные или так, ноги бил по пустякам?

– До кузнеца ходил. Наконечники заказывал именные. А то князь за ворога не платит, если не докажешь, что точно ты его прищучил.

Гораки хмыкнули почти одновременно, и Никита насторожился. Старший из бойцов придержал кобылу, перебиравшую копытами:

– До Вавилы?

– До него.

– Не видать тебе, похоже, наконечников.

– Это почему?

Они переглянулись, и Дубинин почувствовал, как дрогнула жилка, удерживающая веко. Чтобы не заметили, он провёл ладошкой по лицу.

– По его душу мы. Никифор послал, привести. Какие-то вопросы задать хочет. Хоть денег-то не оставил ему?

Никита стушевался. Опустив лицо, он пробормотал что-то вроде: «Ничего не оставил, удачи вам» и, не удосужившись даже попрощаться, обогнул лошадей. Уже удаляясь, он услышал недоумённый возглас кого-то из гораков: «Что это он, за наконечники расстроился, что ли?» Дальше слушать воинов чужой страны он не захотел, прибавив шагу.

Достигнув первого поворота, Никита обернулся. Всадники уже скрылись за деревьями. Для верности он вышел на противоположную сторону дороги. Пусто. Сырой лес вяло шумел, тяжёлые ветки сосен, пропитанные влагой, покачивались под напором крепкого ветра. К вечеру на землю опустился туман, впрочем, Дубинин только сейчас его разглядел.

– Ну что ж, это нам на руку, – пригнувшись, Никита нырнул в ближайшие кусты жимолости.

Не отдаст он Вавилу. Никита слишком хорошо знал, чем заканчиваются такие вызовы на беседу к протоиерею.

Опередить конный отряд, хоть и передвигающийся шагом, оказалось не так легко, как поначалу показалось Дубинину. Он двигался перебежками уже вторую версту, а если и опередил гораков, то всего нанемного. Передвигаться в сыром лесу по напитанным влагой мхам, в которые ноги ухали, как в болотину, и отсыревшим гнилым стволам, наваленным вдоль дороги, намного сложней, что по ворге, хоть и сырой. Дубинин не успевал. Он понял это, когда до первого забора слободы оставалось саженей триста. Неожиданно белесый затылок, явно принадлежащий мальчишке, качнулся в кустах, там же Никита заметил склонившуюся конскую морду. Жеребец пытался захватить торчащий хохол на затылке. Мальчишка возмущённо вскинул голову, отгоняя приставучего коня и увидел взрослого человека. В его глазах мелькнул страх, но мальчишка с ним совладал. И торчащий хохол пригладил уже без волнения. Он узнал Никиту. Конь, не добравшийся до волос мальчишки, потянул губами нитку мха, свисавшую с покосившейся берёзки.

– Здравы будете, – мальчишка поднялся, отряхивая колени.

Никита тоже вспомнил паренька – это он разговаривал с Вавилой совсем недавно, и даже вспомнил его фамилию – Прохоров. Понимая, что это проведение организовало встречу, Никита настороженно оглянулся.

– Тебя как звать?

– Гаврила.

– Меня помнишь?

– Ты давеча с Вавилой шёл. И