Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин

Коломны собираются. И ещё непонятно, куда два десятка дружинников с Тагром отправились? Никому не слова, прямо тайна за семью печатями, как и с его товарищами под Микулой? Какие такие тати объявились, что на гораков напали? Разбойники в лесах есть, то верно, но они в основном на торговых людей охоту имеют. «Хотя, – вспомнил Дубинин, – как-то, пять сроков назад, был такой же случай – тоже гораки пропали. Так и не нашли. Может, те же тати и были».

Никита повесил на пояс фляжку с водой, в сумку на поясе упал кусок овечьего сыра – на всякий случай. Может, заночевать придётся. Отпросился на пару дней, хотя вернуться рассчитывал к вечеру.

И вообще эти гораки в городе не понятно с чего на особом счету – на посты их не ставят, службу какую тоже не тянут, лишь пятерками на облавы ходят, по два-три дня где-то пропадая – на кого только охотятся? Если на родноверов, то почему никого в город не приводят? Неужто на месте разбираются? Если так, то это очень дурно пахнет – в честь чего русичей на Руси какие-то приезжие смерти предают? По какому такому закону? Даже если они приказы от Никифора получают, всё равно без княжьего суда нельзя. Хотя сейчас и среди своих – дружинников, такие же появились – увидят старика в длинной белой рубахе и сразу за меч хватаются. Что они им сделали? Никифор, конечно, за каждого ведуна серебром платит, но есть же и честь воинская, – приветливо махнув рукой часовому у выхода, Никита толкнул калитку воинского городка. – Князь странно себя ведёт – из терема носа не кажет. Раньше, бывало, и не застанешь его за городскими стенами – то он на охоте, то рыбу с рыбалями промышляет, то к соседскому князю в гости отправится. Сейчас же сидит. А вот сынок его Любояр – отличный парень растёт, простой, спокойный, тот целыми днями шустрит. И с робятами деревянными мечами рубится, и стрелы мечет по столбам, и дротики бросает. Видно, решил в военном деле самого воеводу Бронислава обойти. Он упорный, такой обойдёт. Сейчас уже, поди, на равных будут, а через годик-два далеко ускачет. Способный паря.

Пасмурное утро несло прохладу. Последние дни дождь лил, почти не переставая, и промозглая сырость последнего ночного ливня висела в воздухе, никак не добавляя настроения. Знакомые стражники, прочитав при свете фонаря берестяную увольнительную, извинительно улыбаясь, приподняли воротный запор. Никита махнул рукой, мол, не тушуйтесь, служба есть служба, сам такой.

К полуденному солнцу, скорее угадываемому в мутном небе, он подходил к первым пряслам поселения.

Вавилу он знал давно, с самого того дня, когда тот, испуганный и исхудавший в дороге появился у дальнего поста. Тогда они ещё дежурили на подходах к граду в секретах. Это только пару лет спустя князь отменит посты – мол, никто на нас войной не ходит. Мордва присмирела, зыряне вообще поклялись в вечной дружбе, после того как волхвы спасли их народ от суровой болезни, косившей людей, как лесной пожар сухостой.

С юга, запада и северо-запада кругом свои, русские княжества. И хоть дружбы меж князей нет, но и ссоры никто заводить не хочет, предпочитая по поговорке худой мир хорошей войне.

В секрете Никита тогда и стоял с товарищем. По дорогам, как начали греческую веру принимать, народу много ходило, одним больше, одним меньше – пропустили дружинники Вавилу. И парень осел в слободе, где его приняли с распростёртыми объятиями – хороший кузнец оказался. За последующие годы Никита помог Вавиле с домом – сам пришёл и друзей на стройку привел. За неделю построились. Так и подружились. После хотя бы раз в месяц выбирались друг к другу погостить. Уважал друга Дубинин. «Широкой души человек, – говорил про него. – И отваги. Если бы не ремесло, быть ему в княжьей дружине не меньше как сотником». Вспоминал частенько случай, что в лесу произошёл лет пять назад.

Вышли тогда в лес за речкой посилковать. Свежей зайчатины захотелось. Никтита и лук захватил – при везении можно чего посерьёзней добыть. Вепря там или копылуху. Поставив ловушки, целый день от одной до другой и перемещались. Взяв двух косых, уже подумывали возвращаться домой, когда из кустов выскочила молодая серна. С испугу она так шибко рванула в сторону, что Дубинин и оружие поднять не успел, не то что стрелу на тетиву наложить.

Погоревав, что упустили ценную добычу, охотники пошагали дальше. По дороге забрались в густой малинник. Ягода на кустах уже опала, лишь кое-где попадались переспелые пурпурные горошины. Неожиданно Вавила, шагавший первым, замер и насторожился. Никита, решив, что опять дичь увидел, тоже застыл соляным столбом. Но лук из-за плеча потянул. Не успел и наполовину снять, как совсем рядом раздался чудовищный рык. «Медведь», – вздрогнул дружинник, быстро сдёргивая оружие. Стрела будто сама выскочила из колчана за плечом. А Вавила по-прежнему стоит и не шевелится. Только длинный волос на затылке, как показалось Дубинину, зашевелился. Тут косолапый показался, да во всей красе – саженях в трёх перед ними на задних лапах. Здоровый медведь, матёрый, аршина на четыре. Орёт и лапой машет. Потом собрал в лапу слюну, бегущую из пасти, и бросил в Вавилу. Тот даже не пошевелился. Никита потихоньку потянул лук. Не развернуться. Спина друга загораживала топтыгина. А зверь снова собрал тягучую слюну, и вновь в Вавилу. Кузнец и руки не поднял. Потихоньку так заговаривает медведя:

– Человек в лесу главный. Ты, косолапый, мне не командир, уйди с дороги.

Мишка ревёт, а что делать тоже не знает. Он, может, и рад бы дорогу уступить, да в густом малиннике встренулись – не обойти, не разойтись. И на людей бросаться ему явно неохота. Может, учёный, может, умный просто. Вавила ещё вперёд шагнул. Подняв руку, утёрся, не обращая внимание на страшный рык косолапого. Медведь ещё разок рыкнул, раззявив пасть во всю огромную ширину. Никита, на что за спиной у кузнеца стоял, и то сробел. Вавила ещё на шаг продвинулся, продолжая косолапого стыдить, да увещевать. Не выдержал зверь человеческого голоса и упорства. Упав на четыре лапы, рыкнул уже не так свирепо. И удалился. Мужики дух перевели. Вот когда понял Никита, что такое дух человека. Любого победить может, и зверя, и другого воина, если он, конечно, послабже. Но таких сильных мало на свете. Никита боец опытный – в боях бывал, знает. Настоящих, за которыми любой и в драку, и на гибель пойдёт, единицы.

После того случая звал