Морской царь - Евгений Иванович Таганов

за происходящим, удерживая при себе последнюю сотню гридей. Конный отряд макрийцев попытался ударить в бок дарпольской пехоты, но на него устремился клин катафрактов с латниками и последовавшими за ними кутигурами Калчу. Если с лучных колесниц, стрелки ещё как-то участвовали в схватке, высматривая себе нужную цель, то камнемётные колесницы и Большие пращницы вынуждены были бездействовать, не решаясь стрелять в перемешавшуюся схватку своих-чужих.

Корней тем временем подвёл к левому берегу ещё и биремы. Неужели ему хватит ума вмешаться в рукопашную, обеспокоился князь. Но нет, моряки высаживаться не стали, просто уже из луков расстреливали отступающих к реке макрийцев. Таким образом, неприятельское войско оказалось окружённым с трёх сторон и, конечно, попыталось отступить на север в четвёртую свободную сторону. Там, однако, им путь вскоре преградил очередной поворот реки, и сбрасывая с себя тяжёлые брони, макрийцы бросились в воду, дабы переправиться на правый берег вплавь. Биремы с лодиями выстроившись в цепочку принялись баграми и «кошками» вылавливали их из воды. Кутигурские конники тем временем с арканами гонялись за уцелевшими макрийскими конниками.

Битва постепенно затухала. Ошеломлённый слишком разящим натиском дарпольцев противник лишь кое-где ещё оказывал сопротивление. Чтобы побыстрей всё закончить, Рыбья Кровь послал вперёд и княжескую сотню — пусть тоже порезвятся.

В плен брать макрийцев он особо не указывал, но ратники, памятуя, какая может быть от пленных польза, лишь этим в конце сражения и занимались. А приготовленные каждым дарпольцем верёвки и навык нападать вдвоём на одного, только ещё сильнее способствовали этому.

Когда Дарнику позже при подведении окончательных итогов сообщили о полутора тысячах захваченных макрийцев, он не мог сдержать своего негодования:

— И что, прикажите, мне с ними теперь делать?!

— Как-то давно я не видел полторы тысячи отрубленных рук, — довольно ухмыляясь, подначил Корней и едва увернулся от крепкой княжеской затрещины.

Пошли смотреть на этих пленных. На выжженной сухой земле сидели и лежали многие сотни побеждённых воинов, охраняемые кутигурами и дозорной сотней. При приближении князя с воеводами, они начали вставать, и от этого зрелище стало ещё более жалким, лишённые доспехов, а то и верхней одежды они живо напомнили Дарнику смердов-погорельцев, как-то явившихся к нему в Липов за княжеской милостью, были такими же бородатыми, коренастыми и просящими. Многие из-за ран даже не могли подняться, раздавались стоны, плач и тихий вой особенно пострадавших.

— Всех, тяжелораненых — на правый берег! — приказал Рыбья Кровь Корнею.

— Как именно? — не сразу понял тот.

— Перевезёшь и просто оставишь на берегу. Пусть макрийцы сами о них пекутся.

— Кто из вас по-хазарски или по-словенски знает? — обратился к пленным по-хазарски князь.

— Я знаю по-словенски, — вперёд выбрался рыжий молодой макриец.

— Объясни остальным, что мы никого убивать не собираемся. Отправим вас назад после полного замирения. Пока выкуп не отдадут, будете работать у нас за еду. Каналы копать или камни добывать.

Макриец, обернувшись к своим, всё это перевёл. По рядам пленных пробежала волна оживления, некоторые даже улыбались.

В помощь кутигурам и дозорным князь добавил нескольких толковых полусотских с наказом по прибытию пленных в Кятский посад распределить их по десятку ям, что готовились на Левобережье как пруды для половодных вод следующей весной. Покончив с пленными, Дарник пошёл смотреть на захваченную добычу. Кроме оружия и доспехов другого ничего не было. Заодно ему сообщили, что часть трофеев кутигуры уже присвоили себе. Пришлось князю строго объясниться с Калчу:

— Великие воины и шустрые грабители — это не одно и то же. Увлёкшись сбором добычи, они могут потерпеть поражение от ответного удара. И это предательство тех ратникам, кто до этой добычи не добрались. Именно поэтому в моём войске всё всегда сдаётся в общую кучу. Только потом все трофеи оцениваются и распределяются по всему войску. Твои сотские должны назвать самых лучших своих воинов, и они получат награду. Я понимаю, что человеку очень тяжело возвращать то, что он уже взял себе. Можно, конечно, оставить всё как есть, но тогда твои воины уже никогда не будут получать своей части добычи из общей кучи.

Калчу была не совсем согласна с Князьтарханом.

— Хороший меч стоит пятьдесят дирхемов, а сколько дирхемов получит воин из общей добычи? Три или пять?

— Мы можем сделать ещё лучше: навсегда забрать у твоих конников то оружие и доспехи, которые они получили из дарпольских оружейниц и во время похода не выдавать им харчей и фуража из войсковых припасов. Также передай им, что в следующий раз, когда они перестанут сражаться и займутся добычей, то будут все казнены.

Разумеется выслушивать такое доблестной воительнице было не очень приятно, но ничего не поделаешь — порядок и послушание в бою превыше всего!

Собственные потери у дарпольцев тоже были весьма чувствительны: полторы сотни убитых и ещё больше раненых. Однако в сравнении с полностью разгромленным пятитысячным макрийским войском это выглядело почти бескровной победой.

Насчёт своих убитых у князя были сомнения: сжигать их здесь, или везти в Дарполь на прощание с жёнами и вызывать там большую скорбь. Мнение воевод на этот счёт тоже разделились. Наконец решили везти к столице, но не переправлять в город, а разжигать погребальные костры на Левобережье.

Пока разбирались с переправой через реку тяжелораненых и убитых макрийцев, погрузкой на повозки своих убитых и раненых, отправкой пленных в Кятский посад вновь прискакала Калчу с двумя сотнями воинов. В общую кучу трофеев полетели дополнительные макрийские доспехи, шлемы и мечи. Дарник в ответ послал к кутигурам пятерых писарей, чтобы они записали со слов сотских, кто из их воинов наиболее отличился и чем. Такое же задание было дано и сотским дарпольских сотен.

Калчу не очень понимала, зачем об этом делать запись, достаточно ведь и просто вслух объявить. Корней с готовностью объяснил ей, что это делается для того, чтобы никто другой не мог никогда наградную фалеру купить или украсть, за что обладателю не своей награды полагается позорная казнь через повешенье.

Победного пиршества решили не устраивать: всё завтра, в Дарполе. Воеводы предлагали князю с малой дружиной возвращаться в город. Дарник наотрез отказался:

— С войском пришёл, с войском и вернусь!

Зато решительно отправил восвояси всех бунимов и ислахов, пытавшихся выразить ему свой восторг от увиденных действий дарпольцев.

В город на колесницах в ночь отправили лишь убитых и раненых. Всё остальное воинство расположилось на ночлег прямо на земле, разложив рядом с собой доспехи и оружие, подсунув под голову