Странствия клетчатых - Елена Владимировна Крыжановская

Крас сидел, обхватив одно колено. Задумчиво смотрел в сторону краснеющего заката.

— Я знаю, откуда взялась первая маска. Потом они как-то сами… От вас я нарочно ничего не скрываю, в семье удобно быть самим собой. Если проступает другое, это старая привычка. А когда случается то, от чего пляшут нервы, там — да, ставлю броню. Если успею.

— В детстве тебе сильно доставалось?

Крас чуть обернулся, надменно двинув бровью:

— О чём ты? — после паузы сам уточнил: — Морально или физически?

— Вообще, издевались.

Крас запрокинул лицо к небу, явно вспоминая.

— Нет. В том смысле, в каком ты спросил, я этого не позволял. Это были обоюдные действия. Когда их намного больше, но у тебя язык длиннее, ещё неизвестно, кто в итоге проигрывает. И в самом неравном поединке, если не боишься и не сдаешься, не обидно.

— Но сильно и часто? В военной школе?

— Там тоже.

— А дома? Отец или… кто?

— Старший брат и его компания, — Крас резко задел пальцем серёжку младшего сына в семье. — Меня не привлекала роль военного, я этого никогда не скрывал. А брат ею очень гордился. Пытался закалять и воспитывать меня, как ему представлялось правильным. Родители не возражали, хотя мать была не в восторге. Не могу сказать, что я ему совсем не благодарен. Он подготовил меня к школе. Когда началось там, я уже знал, что делать. А будущие офицеры вокруг уже не были старше меня на десять лет… — на его лице блеснула многообещающая ухмылка.

— Ни за что бы с тобой не поменялся, но я тебе завидую, — честно сказал Новит.

— Как это можно совместить? — удивился красавчик.

— Не знаю. Но это искренние чувства. Ты сейчас ведешь себя как настоящий старший брат, которым можно гордиться. Своим ты хоть когда-нибудь гордился?

— Когда видел, как он ловко обращается с оружием. Больше почти никогда.

— А когда ты уже вырос и вернулся из военной школы, как вы общались?

— Я не вернулся, — Крас смотрел в небо. — Не сдавал экзамен на офицера, не поехал в полк на манёвры, не получил звание, не давал присягу и не вернулся домой.

— Сбежал с театром?

— Я просто сбежал. Папашу Баро встретил позже. Один жил недолго, если ты об этом. Около года. Вступил в Железный клуб. Знаешь, что это?

— Наёмники, бретёры?

— Это два разных звания, — усмехнулся Крас. — Железный клуб — только бретёры. Заказные поединки со смертельным исходом и просто нападения на хороших фехтовальщиков, чтобы ранить или ослабить перед дуэлью с другим, менее умелым. Добыть секретный документ или вырвать клятву под угрозой смерти. Нанимать маэстро фехтования как обычных наёмников невозможно, слишком дорого.

Чтобы вступить в клуб, нужно освоить игру шпагой в бретёрских кругах. Ставки на то, кто кого ранит, в какую точку. Едва заметная царапина, только показать мастерство. Если реакция хорошая, это большие деньги. Так и пошло. Меня приняли.

Добывать трофеи у сильных противников, это даже не грабёж, когда возможен поединок. Выигравший забирает всё. Но стать наёмным убийцей… Наверное, я был близок к этому. Вовремя передумал. Видимо, мне просто не нравится бой до смерти, как и победа любой ценой. Я не военный, что поделаешь. И появилось новое занятие, когда в город приехал странствующий театр.

— А девчонки в нём тогда уже были?

— Только Веричи, ещё совсем маленькая. Актриса на роль героинь была другая, старше меня. Она вскоре вышла замуж, бросила нас. Потом были ещё красотки, быстро исчезали, устраивались на стороне. У Папаши Баро лёгкая рука. Ну а потом появилась Смея…

— Ты ее любишь? — напрямик спросил Новит, раз уж пошли такие откровения. Крас недоверчиво усмехнулся:

— Кто ж её не любит! Но не так, чтобы заводить роман или жениться. Она меня пугает. И восхищает. Она похожа на меня, как родная младшая сестра, и я желаю ей счастья… в хороших руках. Только кому по силам это счастье?

Они посмеялись, представив неведомого счастливчика, избранника судьбы.

— А если честно, только вот совсем честно, — настаивал Новит, — как оно, с малых лет быть красавчиком? Тяжело? Или…

Крас неуверенно качнул серьгой:

— В своей семье я им и не был. Это сейчас я достаточно похож на отца, пожалуй, сознательно его копирую, если хочу произвести впечатление. Он у нас считался абсолютным красавцем — рост, взгляд, фигура, профиль, стать, выдержка, — любил позировать для портретов. Брат на его фоне выглядел внешне непримечательным. В своём кругу имел успех за счёт военной выправки и самоуверенности, но дома честно понимал, что у них с отцом разная порода и этого не изменишь. Я лет до десяти считался, если не совсем бесцветным, то несчастливо унаследовавшим мамину породу. То, от чего умилённо ахали при виде меня все дамы, отца тайно раздражало. Считалось, у меня слишком большие глаза, слишком тонкие черты, как у девчонки, слишком тощие и слабые руки, хилое здоровье и нетвердый излишне мечтательный характер. Брат упорно работал над исправлением ошибок природы и, как видишь, я выучил эту роль.

В военной школе имело значение другое: где стоять по росту, сила удара. Какая там красота — девчонок-то нет, только выправка и карьерные успехи. В этом смысле мне никто не завидовал. Я, мягко говоря, не был любимцем всего полка… Если чего-то добивался, точно не внешностью. Потом уж на воле выяснилось, что на меня смотрят не только как на заклятого врага или бешеное чудовище.

— Ты и сейчас такой, — засмеялся Новит. — Сначала пугаешь, лишь бы перебить восхищение. Но оно никуда не девается… В школе с тобой враждовали из зависти тоже, уж поверь мне.

— Может быть, — Крас пожал плечами. — То, что моя внешность — особая примета, я не считаю недостатком для актёра. Хотя, порой, это здорово раздражает. Не только всех вокруг, но и меня.

Тебе трудно представить, но я могу быть невидимкой. Для этого нужен серый плащ. Если я в нём играю роль старика, в толпе меня никто не замечает. Этому я научился раньше, чем изображать Красильона. В Железном клубе много приходилось следить на улице за будущими клиентами, за конкурентами, заказчиками, уходить от стражи…

— Значит, у тебя есть и маска невидимки? Здорово, — оценил Новит. — Ты не считал, сколько их всего? Твоих лиц?

— Несколько, — красавчик уклончиво качнул серьгой.

— Не скромничай! Десяток, не меньше, — веселился новенький. — Но больше ты меня не обманешь. Теперь я знаю настоящее лицо.

Крас улыбнулся по-эльфийски:

— Уверен, это настоящее?

— Да. Я его видел раньше, не сегодня.

— Где я сорвался? —