Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

не таили, повезли бы часа того не мешкая. А который из вас дочь девку у себя утаит и к боярам нашим… не повезет, и тому от меня быть в великой опале и в казни. А грамоту посылайте меж себя сами, не издержав ни часа». Другая: «В Вязму и в Дорогобуж князем и детем боярским дворовым и городовым. Писал к нам князь Ив. Сем. Мезецкой да дворцовой дьяк Гаврило Щенок, что к вам послали наши грамоты, да и свои грамоты к вам посылали, чтоб по нашему слову вы к ним ехали с дочерьми своими, а велел я им смотрити у вас дочерей, себе невесты. И вы-де и к ним не едете и дочерей своих не везете, а наших грамот не слушаете. И вы то чините не гораздо, что наших грамот не слушаете. И вы б однолично часа того поехали с дочерьми своими ко князю Ив. Сем. Мезецкому да к дьяку. А которой из вас к ним с дочерьми своими часа того не поедет, и тому от меня быти в великой опале и в казни. А грамоту посылайте меж себя сами, не издержав ни часу»[112].

Через месяц после написания этой последней грамоты от 4 генваря 1547г. царь уже повенчался с Анастасиею Романовой, избранной, стало быть, также из множества девиц[113].

Должно полагать, что лицам, которые пересматривали невест на месте, давался какой-либо наказ словесный, а всего вернее – писаный с подробным обозначением тех добрых качеств, какие требовались для невесты государевой вообще и по желанию жениха в особенности. Без сомнения, немаловажное место занимала здесь и мера возраста или роста, с которою ездили осматривать невест в Византии. Затем, после смотра, все избранные первые красавицы области вносились в особую роспись с назначением приехать в известный срок в Москву, где им готовился новый смотр – еще более разборчивый, уже во дворце при помощи самых близких людей государя. Наконец избранные из избранных являлись на смотрины к самому жениху, который и указывал себе невесту также после многого «испытания». Впрочем, надо думать, что жених участвовал в разборе всех невест, которые были привозимы в Москву, ибо сюда, как мы заметили, съезжались уже избранные, первые красавицы областей. О царе Иване Васильевиче повествуют, что для избрания третьей супруги к нему «из всех городов свезли невест в Александрову слободу, и знатных, и незнатных, числом более 2000. Каждую представляли ему особенно. (Испытанию о девицах многу бывшу надолзе, говорит сам государь.) Сперва он выбрал 24, а после 12, коих надлежало осмотреть доктору и бабкам; долго сравнивал их в красоте, в приятностях, в уме; наконец предпочел всем Марфу Васильевну Собакину – дочь купца новогородского, в то же время избрав невесту и для старшего царевича – Евдокию Богдановну Сабурову». Касательно избрания невест царем Иваном Васильевичем его современник – иностранец Гейденштейн рассказывает, «что изо всей России собираемые царские невесты живут обыкновенно в одном большом доме; что в каждой комнате стоит 12 кроватей и трон; что царь, провождаемый только одним старцем, входя в комнату, садится на трон; что невесты одна за другою становятся перед ним на колени и, бросив к его ногам платок златотканный с жемчугом (ширинку), удаляются…»[114].

По другому известию, немчин Гейденсталус сам слышал из уст одной боярской дочери, которая была и сама в числе девиц на смотре царском во время избрания Собакиной, что это избрание происходило таким образом: царь повелел всем своим князьям и боярам дочерей своих, которые к замужеству достойны, привезти всех в Москву. На пребывание им был устроен дом преизрядный, украшенный, со многими покоями; во всякой палате было 12 постелей, для каждой девицы особо. Все девицы в том доме и пребывали, ожидая царского смотра. В назначенное время царь приходил в тот дом в особливую ему изготовленную палату с одним зело престарелым боярином и садился на украшенном стуле. Те боярские и княжеские дочери, убравшись в лучшие свои девические уборы и дорогие платья, приходили пред царя по порядку, одна после другой, и покланялись до ног его. Царь всякой девице жаловал платок, расшитый золотом и серебром, унизанный жемчугом, бросая девице на груди ей, и которая ему понравилась, ту и взял себе в жены, а всех остальных отпустил и пожаловал вотчинами и деньгами. Об этой церемонии, не ведая ее подлинно, прибавляет автор, древние истории писатели «многия плетаху лжи» на великих царей российских, якобы они те заповеданные товары сами высматривали, и «другая прочия басни лживыя слагаху» по ненависти к российскому народу[115].

Коллинс, современник царя Алексея, говорит, что когда дело решалось, то сам царь подавал избранной платок и кольцо; эти-то брачные знаки, в действительности, быть может, и означали акт избрания. Свадебные разряды свидетельствуют, что подобные же общие выборы невест при царе Иване Васильевиче происходили и при женитьбе его братьев.

В 1547г. сентября 18-го «приговорил государь брата своего князя Юрья Васильевича женити; и ходил государь с ним к Макарию-митрополиту, чтобы князя Юрья женитися благословил; и велел боярам и князем дочери девки привезти на свой царской двор; и как девки свезли и царь и князь Юрья девок смотрели; и полюбил князь Юрья княжну Дмитриеву дочь Федоровича Палицкого, княжну Ульяну. В 1549г. сентября 1-го приговорил государь женить брата своего князя Володимера Андреевича, удельного; и приговорил прописать у бояр и князей дочерей-девок и по времени их пересмотреть; и тогда свадьбу государь отложил для своего походу к Казани; а приговорил смотреть после Казанского дела. И мая 24-го смотрел царь и князь Володимер девок и полюбил девку Авдотью – Александрову дочь Михайловича Нагова»[116].

После избрания царскую невесту торжественно вводили в царские особые хоромы, где ей жить, и оставляли до времени свадьбы на попечении дворовых боярынь и постельниц – жен верных и богобоязливых, в числе которых первое место тотчас же занимали ближайшие родные избранной невесты, обыкновенно ее родная мать или тетки и другие родственницы. Введение невесты в царские терема сопровождалось обрядом ее царственного освящения. Здесь с молитвою наречения на нее возлагали царский девичий венец, нарекали ее царевною, нарекали ей и новое царское имя. Вслед за тем дворовые люди «царицына чина» целовали крест новой государыне. По исполнении обряда наречения новой царицы рассылались по церковному ведомству в Москве и во все епископства грамоты с наказом, чтобы о здравии новонареченной царицы Бога молили, т. е. поминали ее имя на ектениях вместе с именем государя.

С этой минуты личность государевой невесты приобретала