Фортуна Флетчера - Джон Дрейк

Стоя в ожидании у своего орудия с Кейт и канонирами вокруг, я получил новые приказы. Мичман Персиваль-Клайв, размахивая в волнении абордажной саблей, примчался по шкафуту с квартердека.

— Осторожнее с этим, сэр, — сказал я, схватив его за руку с саблей, прежде чем он кого-нибудь покалечил.

— Приказ капитана! — сказал он и указал на врага. — Он поставит нас борт к борту! — Он глубоко вздохнул и выпалил на одном дыхании: — Капитан приказывает всем взять ручное оружие. Он планирует обойти его с носа, чтобы задействовать батарею правого борта, где меньше выведенных из строя орудий. Мы должны угостить их двойным ядром и картечью из каждого орудия, когда подойдем к борту. — Он моргнул, ожидая ответа.

— Есть, сэр! — сказал я. — Но зачем ручное оружие?

— О, — сказал он, вспоминая свои реплики, как актер, — абордажные сабли и пистолеты для всей команды. — Он снова указал на лягушатника. — Капитан решил завершить бой в рукопашной схватке. Мы перейдем двумя отрядами, мистер Уильямс поведет вахту левого борта с бака, а капитан — вахту правого борта с квартердека. Продолжайте, мистер Флетчер! — сказал он и убежал.

Только когда он ушел, я увидел, что мы не можем выполнить его приказ. Наши карронады правого борта были сорваны со станков. Должно быть, это случилось, когда рухнула фок-мачта.

— Черт, — сказал я. — Вниз, на орудийную палубу, парни. Поможем там.

И я пошел со своим отрядом. Впервые в жизни я вел людей в бой. Это было событие, даже если их было всего четверо, и одна из них — портовая шлюха.

На орудийной палубе царила бешеная деятельность. Три дела происходили одновременно. Лейтенант Хаслам и мичманы раздавали ручное оружие всем, у кого его еще не было, матросы, работающие с парусами, спешили на свои места, пока мы делали поворот, а лейтенант Сеймур распределял оставшихся в живых канониров, чтобы обслужить как можно больше орудий правого борта. Он стоял ко мне спиной, странным образом опираясь на Персиваля-Клайва.

— Мистер Сеймур, сэр! — сказал я, проталкиваясь вперед. — У меня здесь четыре человека и нет орудия на баке. Куда нам… — И мое сердце подпрыгнуло в груди. Когда лейтенант повернулся ко мне, я увидел, что его левая рука оторвана по локоть и заканчивается массой кровавых тряпок, наложенных в качестве повязок. Он был серым, как смерть, и Перси его поддерживал.

— Флетчер… Флетчер… — сказал он, напрягая мысль. Он оглядел орудийную палубу. Из шестнадцати орудий правого борта все, кроме четырех, были исправны. — Туда! — сказал он. — У шестого орудия нет расчета. Веди своих людей туда…

И мы пошли через обломки, щепки и разбитое снаряжение.

— Джейкоб! — крикнул кто-то, и я увидел Сэмми Боуна, ухмыляющегося мне от восьмого орудия. — Ты в порядке, парень?

Я не видел Ниммо или Томаса, но Норрис, Джонни и остальные были там.

— Ну и задали же мы тому первому ублюдку, а? И всего-то два залпа понадобилось! — Я кивнул на «Таурус».

— Мы собираемся брать его на абордаж, Сэмми, — сказал я.

— Так точно! — ответил он и указал на шестое орудие. — Лучше обслуживай свою пушку, пока можешь. Она не заряжена.

И правда. Бог знает, как у него хватило времени заметить такое в пылу боя, но таков был Сэмми Боун. Так что мы зарядили двойное ядро и мешок пуль сверху и стали ждать, когда снова начнется веселье.

Лейтенант Сеймур как раз успел подойти с последним словом. Бедняга едва был в сознании и шатался, как пьяный. Он обратился к каждому комендору по имени.

— Молодец, Флетчер, — слабо произнес он, качаясь на ногах. — Один залп все вместе, а потом за борт!

И он ушел, цепляясь за Паршивого Перси. Юноша выглядел не лучше, почти оцепенев от ужаса.

Насколько я мог видеть, у капитана-лягушатника была та же идея, что и у нас, и два корабля медленно сходились, чтобы так или иначе закончить дело. На расстоянии пистолетного выстрела «Таурус» дал свой бортовой залп одновременным ревом. Но мы стреляли по мере того, как каждый комендор считал нужным.

По крайней мере, таково было наше намерение, ибо лягушатники целились прямо в нашу орудийную палубу и со слишком близкого расстояния, чтобы промахнуться. Удар был ужасен. Люди падали слева и справа от меня. Падали, разбитые, разорванные и кричащие. С убийственным треском разлетались балки, и ядра проносились по палубе, разбрасывая орудия и станки, как игрушки. Один из моих канониров внезапно пролетел мимо моей руки, и его босая нога ударила меня, когда он пролетал. Бог знает, что в него попало и где он упал. Я дернулся от шока и рванул за вытяжной шнур, впустую потратив свой выстрел, не думая о цели.

Затем раздался грохот ног и столпотворение голосов, люди толкали друг друга. Над всем этим раздался голос лейтенанта Сеймура, в котором все еще было достаточно силы, чтобы его было слышно.

— Вперед, на абордаж! — крикнул он. — Левая вахта — на бак, правая — на квартердек!

«На абордаж… на абордаж… — подумал я. — Давай, Кейт… Сэмми!»

И я отыскал их двоих и потащил за собой, проталкиваясь сквозь поток людей. Вместе мы пробирались через обломки прекрасной орудийной палубы лейтенанта Сеймура, через людей и куски людей, и реи, и канаты, и отработанные ядра, все еще горячие от выстрелов. Затем вверх по трапам на бак, чтобы присоединиться к людям левой вахты.

— Флетчер! — прогремел голос у меня над ухом. Это был капитан, сбросивший сюртук, с абордажной саблей в руке. Он с удовлетворением кивнул мне и протянул руку, чтобы хлопнуть по плечу. — Ну что, мистер Чемпион-Дубинщик, встанешь рядом со мной, когда придет время!

Он даже улыбался. Сэмми, как обычно, был прав, он был сумасшедшим ублюдком. Он действительно получал удовольствие от боя, покупая на свои деньги специальные ружья и платя за порох и все остальное. За эти годы я встречал и других, подобных ему, и это славные, смелые парни. Как раз таких и надо спускать на любого, кто встанет на пути Англии — лягушатников, испанцев, готтентотов, кого угодно — лишь бы можно было оставить их заниматься своим делом и не ввязываться самому.

— Плечом к плечу, а, Флетчер? — сказал