Дикая природа - Эбби Джини

их вольере имелся глубокий бассейн; вода в нем светилась мягким синим сиянием, которое, казалось, излучало бетонное дно. Такер открыл электронным ключом дверцу, и та с лязгом отворилась. Все три зверя мгновенно проснулись. Этот звук, пояснил Такер, обычно ассоциировался у белых медведей с завтраком. Звери стали подниматься, принюхиваться. Один из них был заметно больше остальных – светлый, массивный, как кучевое облако; местами влажная и грязная шкура напоминала мрамор. Он первым направился к нам, выказывая любопытство; две самки шли следом.

– Знаешь, как называют группу белых медведей в дикой природе? – прошипел Такер мне в ухо.

Я помотала головой.

– У разных животных и птиц названия разные, – сказал он. – Стадо коров. Колония летучих мышей. Стая ворон. А у полярных медведей это называется «медвежий пир». – Я видела, как под маской Такер улыбнулся. – Группами они собираются очень редко. Это звери-одиночки. И если их вместе больше одного, это «медвежий пир».

Мы пересекли аллею, перелезли через деревянный забор (брат меня подсадил) и подошли к вольеру для горилл. Здесь нужно было действовать стремительно, быстрее молнии. Эти животные размещались в просторном вольере под открытым небом. Здесь все было устроено для их удовольствия: искусственные деревья, искусственные скалы и даже рукотворный водопад. Я заметила, что гориллы отдыхали, развалившись на ветках в углах вольера. Большой доминантный самец рассматривал свои лапы. Одна из самок держала в лапах детеныша, другая – методично зарывалась в солому. Я подошла поближе к смотровому окошку.

В тот же миг доминантный самец пришел в движение. Огромной лапой он оттолкнулся от валуна и взлетел на жердь повыше. Потом с грозным ревом стал метаться по клетке, перелетая с ветки на ветку. Остальные гориллы внешне оставались спокойными. Одна из самок жевала травинку. Детеныш попытался вырваться из рук матери, за что получил от нее шлепок. Самец с шумом приземлился на солому и принялся дубасить качели из автомобильной шины.

Из задумчивости меня вывел топот. Я резко обернулась, ожидая увидеть охранника, возможно, с ружьем наперевес. Но на темной дорожке, кроме нас с Такером, никого не было. Через секунду я сообразила, что топот доносится откуда-то сверху. На крыше ближайшего здания я увидела в обрамлении лунного света животное – горного козла с причудливыми рогами. Он удалялся от нас, стуча раздвоенными копытами.

– Стой у двери, – велел Такер. – Будь готова бежать.

Засов замка упал – самец гневно обернулся на звук, – и мы помчались прочь.

На склоне холма вольер с рептилиями был освещен. На фоне одного из окон промелькнул силуэт бегущего человека. Должно быть, охранники обнаружили, что аллигатор и анаконда на свободе. В вольере, где детям разрешали трогать и кормить животных, тоже горел свет. Оставшиеся несколько вольеров мы с Такером открыли за рекордное время. Он отворил клетку со слоном, на секунду остановился, наблюдая, как серый хобот протянулся через отверстие в двери и стал искать ручку. Я освободила носорогов и понаблюдала, как они вываливаются из вольера, грозно нагнув головы. Страусы выбежали на аллею, вздымая пыль тонкими жилистыми ногами. Я отодвинула засов на птичьем вольере, и в нескольких футах от меня на землю с шумом опустился гриф. Его крылья судорожно дергались, лысая голоса мерцала в темноте. С хриплым криком он проковылял через дверцу и осмотрелся. Орлы один за другим тоже слетели на землю. Обладая телескопическим зрением, эти птицы, несомненно, видели, как я подхожу к вольеру, как в руках у меня блеснул ключ, а ветер швырнул в дверь облако опилок.

Гиппопотам. Осел. Фенек… Повсюду в зоопарке теперь кричали людские голоса. На вершине холма, словно пылающий костер, переливалось огнями административное здание. Зебры, пытаясь побороть страх, бегали без устали. Где-то выл волк, ему отвечал хор волков с другой стороны зоопарка. Видимо, в возникшем хаосе волки потеряли друг друга и теперь пытались установить местонахождение сородичей.

Несмотря на все наши старания, некоторые животные не хотели покидать свои загоны. Такер предупредил меня, что так может быть. На нашей ферме животные, до того как их унес торнадо, тоже не желали уходить. Нашей вины в том нет, сказал Такер, мы сделали все что могли. Пингвины отказались вылезать из бассейна – только пронзительно визжали и плескались в воде, клювом чистя свои перья. И верблюды не проявили интереса к тому, что мы с Такером им предлагали. Они лишь недобро смотрели на нас и плевались. В конце концов мы оставили их в покое. Если захотят убежать, сделают это, когда сочтут нужным.

Некоторые животные были слишком медлительны. Черепахи были как ледяные скульптуры, их гладкие панцири поблескивали в лунном свете. Такер попытался выгнать их под открытое небо, но они двигались только в ответ на его прикосновение, перемещаясь по инерции под воздействием его толчков, и тут же останавливались, едва брат переставал их подталкивать. Мне даже стало казаться, что они не живые. Ленивец тоже был нерасторопен. Когда мы отворили его клетку, он начал медленно, по миллиметру, поворачивать голову, моргая при этом, словно робот в музейной экспозиции. При таких темпах ленивец никуда бы убежать не успел.

Удивили меня жирафы. Когда мы с Такером к ним подходили, мне показалось, что они спят стоя – три взрослых жирафа и два подростка. Их головы с рожками прятались в тени, а шеи переплетались, будто стволы криво растущих деревьев. В вольере жирафов имелось несколько кормушек – корзины под тростниковыми зонтиками, подвешенные на высоте голов животных. Такер поручил мне открыть массивные ворота. Несмазанные петли противно заскрежетали, когда я стала их отворять. От скрипучего лязга жирафы проснулись.

И все пятеро тотчас же сорвались с места. Сначала сделали несколько кругов по загону – может, разминая ноги или оценивая обстановку. Их движения напоминали танец марионеток: они раскачивались и наклонялись, словно их дергали за невидимые веревочки. В скорости бега жирафы не уступали лошадям, но их галоп вызывал гораздо более сильное беспокойство. От каждого удара копыт тряслась земля. Сначала из загона выбежали молодые особи, за ними – взрослые. Как только жирафы покинули загон, они преобразились. Их формы и размеры остались такими же, как секунду назад. Но теперь, казалось, они обрели плоть, все ее атрибуты – запах, дыхание, жар. С раскрытым от изумления ртом я попятилась, натолкнувшись на Такера.

И вот мы нашли львов. Прайд расположился на траве. Самки лежали все вместе, а самец – отдельно, за большим камнем, из-за которого виднелась только его бежевая грива. Такер отодвинул засов, и мы тут же бросились наутек. Подобным образом мы действовали у вольеров с