Дикая природа - Эбби Джини

Брат босиком выбрался из машины на обочину. Я последовала его примеру. Не успела опомниться, как мы уже неслись к прибою, гикая от радости. Океан сотворил со мной чудо: я взбодрилась, откуда-то взялись силы погнаться за Такером. Вслед за ним я забежала в воду, ощутив первый удивительный поцелуй волны. Сверкающая ледяная вода, в которой клубился песок, собиралась у моих ног. Такер запрокинул назад голову и захохотал. Мы плескались, осыпая друг друга фонтанами брызг. Вдвоем пугали чаек. Те с возмущенными криками взмывали ввысь.

В конце концов в голове снова стала пульсировать боль. Ноги ослабели. Я села, потом легла на песок, теплый, как объятия Дарлин. Границы между сушей, водой и воздухом стерлись. Горизонт затуманился, кромка мелководья колыхалась, ветер разносил брызги. Все вокруг расплывалось и сливалось – камни, небо, песок, океан, солнечный свет.

Такер устроился рядом, гладил меня по голове, лежавшей у него на коленях. Волосы мои, отрастая, превратились в лохматую шевелюру непонятной длины, отчего я выглядела младше своих лет. Сторонний наблюдатель ни за что не определил бы мой пол. Я и сама уже не понимала – мальчик я или девочка. И мне было все равно. Моя внешность отражала неясное состояние моего ума – чистый лист без всякого содержания.

– Давным-давно было одно место под названием Дикая природа, – заговорил Такер.

Необычное начало для его истории. Я посмотрела на брата, на его лицо – темное пятно на фоне ослепительного неба. Он пальцами рисовал круги на моих висках.

– Представь, что Земля сошла со своей оси, – продолжал он. – На планете запущен процесс шестого массового вымирания. Идет война между людьми и животными. Вот в таком мире родились Кори и Такер.

Я не ответила, завороженная гипнотическими движениями его рук. Он чертил кресты на моем лбу, отбрасывая тени на мою щеку.

– Кори и Такер были героями, – рассказывал брат. – Они не сидели сложа руки, пассивно наблюдая, как гибнут животные. Они защищали животных от себе подобных.

Я кивнула. Это я слышала от него так много раз, что сами эти слова утратили всякий смысл. Для меня звучали так же бессодержательно, как «Отче наш».

– Но в любой войне бывают жертвы, – говорил брат. – Такер волновался за них. От беспокойства не спал по ночам. Он переживал не из-за тех, кто умер. Им уже ничего не грозило. Для них все было кончено. Он переживал за тех, кто не… мог приспособиться.

Склонившись надо мной, брат буравил меня потемневшими глазами. Я увидела, что его переносица обгорела на солнце.

– Как это? – удивилась я.

– Такер понимал, что его действия не останутся без последствий, – ответил он мне, не прерывая свой рассказ. – Выпуская на волю домашних лошадей, не стоит рассчитывать, что они снова станут дикими. Выпуская на волю лабораторных крыс на косметической фабрике, не стоит рассчитывать, что они мгновенно забудут годы мучений, проведенные в неволе. Пожар в пустыне может так сильно напугать гремучих змей, что они покинут родные места. Но куда им податься? Теперь понимаешь, о чем я? Всегда будут находиться отторженцы.

– Отторженцы, – повторила я. Это слово я слышала впервые.

Такер взмахнул рукой, показывая на океан, на пальмы вдоль дороги, на безликое небо, не замутненное ни единым облачком.

– Это и есть настоящие жертвы войны, – отчеканил он. – Те, кто везде чужие. Лошадь, впервые покинувшая огороженное пастбище. Шимпанзе, сбежавший из лаборатории. Гризли, в поисках пищи забредший в горный городок. Тигр, страдающий зоопсихозом после долгих лет в неволе. Животные, не вписывающиеся в систему классификации по степени дикости. Даже стоящие за гранью самой экосистемы.

В голосе брата появилась сипота, и он на мгновение умолк. Чуть сдвинулся на песке, поудобнее положив мою голову себе на ноги. Шею мне покалывали волоски на его голенях.

– Кори и Такер… – продолжал брат, – они были законченными отторженцами.

– Правда?

Такер печально улыбнулся.

– Они никогда не смогли бы вернуться в цивилизацию. Такер это понимал. Слишком долго они боролись с себе подобными. Эта борьба раскрыла им глаза, трансформировала их сознание. Они перестали быть такими, как остальные люди. – Он покачал головой. – Никуда не вписывались. Им больше не было места среди людей.

Я сдавленно сглотнула слюну. Обычно истории брата производили на меня успокаивающий эффект. Но не в этот раз.

– И куда мы пойдем? – спросила я. – Куда отправились Кори и Такер?

– В Дикую природу. – Его взволнованный голос теперь звучал громче. Я приподнялась, с любопытством глядя на брата. Его поведение изменилось: спину он держал прямо и невидящим взглядом смотрел куда-то перед собой.

– Так мама говорила, – заметила я.

– Да. И я наконец понял, что она пыталась мне сказать. Помнишь определение в словаре? «Невозделанная земля или земля, непригодная для культивации».

Шум моря в ушах усилился. Волны неслись быстрее, разбиваясь о берег и вздымая пелену брызг.

– Дикая природа – особое место, – произнес Такер, возобновляя рассказ. – Приют для заблудших и беглецов. Для всех пострадавших в этой войне.

Я до сих пор помню каждое слово, сказанное им в тот день. До сих пор слышу его голос, сливавшийся с криками чаек и гулом океана. До сих пор ощущаю ласковое, как дуновение бриза, прикосновение его пальцев. До сих пор помню то свое состояние, которое у меня возникло, когда мне открылся мой новый статус – изгой, которому нет места в мире людей, заблудшее существо, нуждающееся в пристанище.

– Прежняя экосистема погибла, – продолжал Такер. – Ее уничтожили люди. Дикая природа – это нечто новое. «Земля, непригодная для культивации». Это значит, что там нет людей, нет цивилизации. И туда устремились все отторженцы, все живые существа, которым не нашлось места в пищевой цепочке: дикие, одичавшие, прирученные и одомашненные. Все заблудшие и одинокие животные спешили в Дикую природу.

Лицо Такера озарила надежда. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, с обеих сторон стискивая мою голову, как клещи.

– Зеленые поля, голубое небо, – говорил он. – И Кори с Такером жили рядом с ними. Единственные представители рода человеческого. Новый Эдем. – Он торжествующе ударил себя в грудь. – И все это, как ты знаешь, чистая правда. Так было на самом деле.

Я зевнула. Как-то само собой получилось. Солнце и жар, бурливший в крови, подействовали на меня, как седативное средство. Эффект от таблеток, что я выпила у склепа по настоянию Такера, изживал себя. Руки брата скользнули под мои лопатки, он приподнял меня, посадил на песке. В висках у меня стучало, солнце обжигало затылок.

– И в конце… – сказал Такер и умолк.

Пауза затягивалась. Я