Приключения Петьки Зулина - Георгий Анатольевич Никулин

Гинда наговорила совершеннейшую чепуху. Но, кроме того, она была очень занята, так как, помимо школьных уроков, занималась музыкой, а это отнимало много времени. И еще она помогала маме по дому.

Когда захочешь, все же находятся свободные часы, и Петька с Галей вновь начали встречаться на катке. Она очень любила кататься на коньках и каталась хорошо. Когда Галя ходила к учительнице музыки, Петька приноровился встречать ее после занятий и провожал до дому. Эту прогулку он любил больше всего: на катке был шум и суета, по дороге к учительнице Галя всегда торопилась, а на обратном пути можно было поболтать лишние пять минут.

Напоминания о Гинде часто омрачали эти прогулки. О если бы Гинда была мальчишкой! Он окоротил бы ей язык и отплатил бы за все, а тут ему только приходилось оправдываться и применять все усилия к тому, чтобы перевести разговор на другую тему.

— Правда, Петя, что у вас есть гранаты и вы одну швырнули к студенту медику, Гуленьке, кажется, и взяли у него кровать и стол? — спрашивала Галя.

И Петьку охватывал жар. Проклиная «гуленьку» и Гинду, подслушавшую его разговор с Корольком и по-своему перевравшую историю, Петька радовался одному, — на улице при плохом освещении не так заметно было, насколько он покраснел. Он спешил заговорить о будущем годе, когда они с Галей перейдут в школу второй ступени и вместе будут ходить домой, тогда никто не будет рассказывать небылицы о нем.

Петька рассказывал о своей жизни в селе, хвалил Володьку, Королька и других ребят. Поминал о зародившейся комсомольской ячейке, похвастался уроками Дикобраза и сразу спохватился, что на учкоме постановили не употреблять прозвищ.

Пробило восемь. Галя должна была уже закончить урок и выйти от учительницы музыки. Петька ждал ее и прошел мимо дома два раза.

Сквозь облака светила луна; иногда ее лучи становились ярче, и на отлогом спуске безлюдной улицы сиял снег. Дома стояли наглухо закрытые ставнями, словно забаррикадированные на ночь. Достучаться в такой час можно было только в хорошо знакомый дом, где тебя узнают по голосу. Даже днем жители держали двери своих квартир на запоре, а ранним вечером закрывали ставни на болты, ворота — на засовы, а если есть собаки, — спускали собак.

Прошел военный. Держа руку в кармане, он внимательно оглядел Петьку. Наконец-то звякнул железный крюк на двери, и Галя с учительницей заговорили на крыльце. Прощаясь, они простояли еще полминутки.

Петька медленно пошел следом за военным. Тот удалялся все дальше и дальше, а Галя уж очень что-то заговорилась с учительницей. Она должна была давно догнать Петьку.

Вдруг будто кто-то негромко вскрикнул. Послышался шум, Петька обернулся и увидел, как прямо на него в бешеной скачке несется тройка коней. Что-то зловещее было в этой дикой молчаливой езде, без колокольчиков и бубенцов.

«Гали нет! Кошевники», — мгновенно сообразил Петька и бросился наперерез лошадям. В руках у него оказались спички; он чиркнул целым пучком, поджег коробку и запустил огнем в морду кореннику.

Кони шарахнулись и налетели на забор, в Петьку кто-то выстрелил из кошевой. Он упал и завопил:

— Кошевники! Кошевники! Стой! Держи! Кошевники!

Кошевка выправилась и вновь понеслась. Петька невредимый вскочил на ноги и побежал ей вслед.

Кошевники уходили молчком, а Петька продолжал бежать и кричал.

Кошевка пронеслась мимо военного; тот услышал Петькины вопли, выхватил наган и открыл стрельбу. Из кошевки отвечали, выпуская по целой обойме.

Военный и Петька продолжали с криками бежать по улице, а кошевники, отстреливаясь, уносились все дальше и дальше. Они могли бы скрыться, но из боковой улицы прискакал конный патруль, привлеченный стрельбой. Кошевники, не останавливаясь, обстреляли красноармейцев. Красноармейцы вскинули винтовки и первым залпом сбили лошадей. Кошевая остановилась.

Если бы Петька не напугал лошадей, кошевую никогда бы не догнали.

Три темных фигуры, стреляя на ходу, бросились к церковному дому. Один из бандитов после первых выстрелов свалился на дороге. Двое других скрылись на кладбище.

Между сломанных оглобель бились подстреленный коренник и левая пристяжная, другая пристяжная оборвала постромки и пятилась, храпя и натягивая повод. На кладбище слышались выстрелы.

Петька подбежал к саням.

— Пусто!

Военный подошел к бьющемуся коренному и пристрелил его. От выстрела шарахнулась пристяжная, оборвала повод и понеслась галопом по улице.

— Проследи, куда лошадь побежала, — может, на квартиру приведет, — крикнул военный верховому красноармейцу, и тот поскакал вдогонку.

— Где же Галя? Галя где?

— Какая Галя!

— Да ведь Галю поймали эти!

Кошевка казалась пустой, но на дне под попоной они нашли Галю.

Она вся была опутана арканом. Но петля аркана попала ей не на шею, а скользнула ниже и захлестнула предплечье.

Петька разрезал петли аркана.

— Девочка жива, она в обмороке. Будет ли здорова, — не знаю. Такой испуг тоже надо пережить. Если бы не перестрелка, — бандиты уже сняли бы с нее шубку, а самое спустили бы в прорубь, — сказал военный.

— Галя! Галя! — вопил Петька, а военный морщился и уговаривал:

— Она придет в себя, очнется. Только не кричи ты. Она в обмороке.

— У-у, гадина! — плюнул Петька в сторону бандита.

Убитый бандит валялся на снегу, лицом вверх. Из откинутой руки его выскользнул больших размеров пистолет «кольт».

Вглядевшись, Петька узнал румяного парня, продававшего Проньке лошадь на дворе у тети Фени. Теперь его побледневшее лицо едва отличалось от снега.

— Вот ты где попался, наконец!

— Откуда ты его знаешь?

— Этот с Пронькой был заодно, а того мы с ЧК ловили недавно.

Из церковной ограды красноармейцы уже приволокли еще двоих убитых. Их бросили рядом с первым бандитом. В одном из них Петька узнал Козла, видимо убежавшего из тюрьмы. Третий бандит оказался совершенно незнакомым.

Военный записал фамилию и адрес Петьки и спросил:

— Знаешь, где живет девочка?

— Знаю.

— Скажи родителям, что ее увезли в городскую больницу, в глубоком обмороке.

— Ее бы домой отвезти. Она тут недалеко…

— Ничего, в больницу лучше: пока ночью ищут врача, а там сразу ею займутся. Родные туда могут прийти… Давайте скорее, — торопил военный.

Сделав из аркана и вожжей постромки и кое-как подпрягши своих лошадей, красноармейцы увезли Галю в кошевке. Трупы бандитов остались на дороге, под присмотром милиционера, прибежавшего на выстрелы.

Петька стучал в окно и в двери Галиного дома и кричал:

— Вашу Галю увезли в больницу. Я знаю ее, — это наша ученица. Она упала на улице.

Петьке открыли. По коричневой родинке над губой он сразу узнал Ляревичиху, которая раньше всегда улыбалась. Теперь губы и щеки ее были бледны и