Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

– Прощай, Меружан, – сказал я решительным тоном, – встретимся в царстве Аида .

– Соломон, вернись! – услышал я крик отчаяния, – опомнись безумец! Ты убиваешь самого приближённого человека царя Армении! Тебя за это жестоко накажут!

– Я убиваю предателя, ничтожного вора и жалкого завистника, – последовал мой ответ.

Я взялся за поводья загруженного золотом мула, и мы зашагали прочь. Из валявшихся пустых мешков я, уже на ходу, соорудил себе одежду, сделав отверстия для головы и рук в холсте мешковины.

Меружан вопил страшным голосом. Вскоре мольбы превратились в проклятия, и его душераздирающий голос ещё долго звучал в моих ушах.

По дороге я начал колебаться – правильно ли поступил, обрекая этих несчастных на мучительную смерть, и тут же вспомнил своё распятие. Ещё вчера они хладнокровно оставили меня гнить на кресте, и только чудо спасло мне жизнь. Так пусть же и им поможет судьба, если сочтёт нужным. Но более всего я думал о Меружане. Неужели ущербность тела довела его до такого состояния? Или всё это – просто отговорки? Может, причина намного проще и банальней? Ведь не должен человек только из чувства зависти желать зла другому. Нет, что-то не так в этом мире. Прав Бальтазар – нужна новая эра, которая избавит наш мир от скверны… и будут царить добро, милосердие и любовь к ближнему.

Я возвращался прежней дорогой и вскоре очутился там, где был накануне распят. Ехать дальше с мешками полными золота было опрометчиво, и я решил до наступления темноты закопать их в этом очень символичном для меня месте. Покончив с тяжёлой работой, я переночевал в кустах и с первыми лучами солнца продолжил путешествие.

После полудня я заметил на горизонте отблески солнца. Я уже сталкивался с подобным явлением – мне навстречу шло огромное войско в тяжёлых блестящих доспехах. Увернуться от встречи с незнакомой армией было невозможно. Она была настолько многочисленна, что перекрывала весь кругозор. Встреча была неизбежна, и я мог только радоваться, что предварительно успел закопать в землю мешки с золотом.

Очень скоро я стал различать лица всадников. Судя по длинным чёрным бородам, это были парфяне. Среди них я разглядел сидящих верхом на верблюдах арабов-итурейцев. Вооружены они были как обычно – луками и длинными копьями.

Один из них отделился от войска и выбежал мне навстречу. Я не сразу узнал его в железном шлеме. Это был Малх. Тот самый Малх, который когда-то спас меня и Мецна в пустыне, Малх, племенам которого царь разрешил расселиться вдоль южных границ Армении.

– Соломон Бахтеци! – изумился он, – вот уж кого я не ожидал повстречать тут, да ещё в таком обличии!

– Наши встречи настолько судьбоносны, что я уже не знаю, чьи Боги этому способствуют – твои или мои? – ответил я.

– Похоже, наши боги действуют сообща. Иначе как объяснить эти совпадения, – ответил араб, – что же стряслось на сей раз? Ты один, в глуши, почти без одежды?

– Я направлялся из Эдессы в Арташат, но разбойники напали на нас, убили моих слуг, а меня обобрали до нитки, – сказал я недовольным тоном.

– Благодари Богов, что остался жив, – поверил мне Малх.

– А что ты делаешь среди парфянского войска? – спросил я с укоризной, – с каких это пор ты стал служить царю Ороду?

– Да будет тебе известно, достопочтимый придворный лекарь, что наше племя вместе с парфянами собирается дать отпор римлянам, которые хотят разорить земли, дарованные царём Армении Тиграном Великим.

Слова Малха прозвучали убедительно. Арабы-итурейцы и парфяне объединились в едином войске и представляли грозную военную силу. Эти народы, говорящие на различных языках и поклонявшиеся разным Богам, создали союз для отпора общему врагу. А если представить, что они будут поклоняться одному и тому же Богу? В таком случае, им ничто не сможет противодействовать, ибо нет на свете ничего сильнее идей.

Передние шеренги расступились, и я узнал в выдвинувшемся всаднике Сурена, того самого, который с наследником Ородом сватался к Сати. Лицо его было плотно упрятано в шлем, однако шрам, уродующий его лицо от уха до рта, проглядывал даже оттуда.

– Это ты лекарь? – удивился полководец, рассматривая мои одеяния.

– Приветствую тебя, Сурен!

– Какими судьбами ты тут оказался?

– Он стал добычей разбойников, – ответил за меня Малх.

– Печально это слышать, – посетовал Сурен и добавил – Послушай, лекарь! Обещай, что на сей раз останешься с нами. Римское войско во главе с консулом Крассом идёт на нас и мы намерены встретить и дать отпор. После крупной битвы люди твоей профессии нам очень пригодятся.

Сурен всё-таки припомнил мой отказ на приглашение служить царю Парфии. Тогда у меня был резон, но сейчас я не имел никакого повода отказаться.

– Для меня будет большой честью принять твоё предложение, – ответил я.

– Ну, вот и отлично! В настоящее время наш царь Ород гостит в Арташате по поводу сватовства с царевной Армении, и я намерен в качестве свадебного подарка послать ему штандарты разбитых легионов, а также голову консула Красса.

Последние слова Сурен произнёс с такой уверенностью, будто победа над Римом была уже свершившимся фактом.

Вот так, неожиданно для себя, я оказался среди парфянского войска. Размышлять о том, хорошо это иль плохо, уже не имело смысла.

В своё время я научился у Петрония азам военного дела, и сейчас эти знания мне пригодились. Предстояла битва на широкой равнинной местности, а лучших условий для развёртывания парфянской конницы невозможно было представить. Только несведущий в военных делах человек мог бы надеяться в данном случае победить парфян и, если учесть, что в сражении должны были участвовать ещё и арабы-итурейцы, то авантюра римлян выглядела безнадёжной.

Прошло три дня, но римляне всё не появлялись. На исходе четвёртого я уже подумал, было, что Красса удалось отговорить не принимать бой в столь невыгодных для него условиях, однако к утру пятых суток разведчики донесли, что с Запада приближаются легионы.

Римляне появились на горизонте с западной стороны, и лучи утреннего солнца светили не в пользу их лучников. Тем не менее, легионы шли уверенно, не смущаясь сильной конницы противника. Я даже стал сомневаться в правильности тактики парфян. Легионы – грозная военная сила на любой местности, будь то ущелье или равнина. Дух непобедимой армии всегда помогал им одолевать врага.

Парфянский рожок протрубил атаку, и тяжёлая конница ринулась вперёд. Сурен построил всадников треугольником. Впереди клина был он сам на огромном резвом коне – воин богатырского сложения с нарумяненным, по парфянским обычаям, лицом.