Пыль. История современного мира в триллионе пылинок - Джей Оуэнс

* * *

«Мы уже давно водная колония Департамента водоснабжения и электроснабжения Лос-Анджелеса», – говорит Киндалл Ноа, и эта фраза четко отражает расстановку сил.

«Мы никак не можем повлиять на многие важные решения, которые принимаются в Лос-Анджелесе, – продолжает он. – Любое решение, принятое за 300 миль отсюда, сказывается на нас, а нам даже не дают возможности высказаться и обосновать, почему нельзя откачивать грунтовые воды».

Долина Оуэнс буквально принадлежит Лос-Анджелесу. Половина – государственная земля либо федеральная собственность под контролем Бюро по управлению землями (33 %), или же собственность штата Калифорния (14 %)[651]. Почти 95 % второй половины принадлежит городу Лос-Анджелесу. У прочих землевладельцев – всего лишь 2,9 %; у четырех племенных резерваций – вообще только 0,4 % или 1,7 тыс. акров[652]. А могло быть больше, говорит Ноа Уильямс. Еще в 1912 году президент Тафт утвердил план выделения 2,8 тыс. акров[653] резервациям и передачи еще 67 тыс. акров[654] в доверительное управление племенам. Но Лос-Анджелес добился, чтобы этой землей владели Лесная служба и федеральное правительство. Но зачем?

«Чтобы, цитирую: “защитить водные ресурсы Лос-Анджелеса”», – ответил Ноа Уильямс.

В 1932 году еще одну попытку окончательно изгнать племена из долины предпринял земельный агент Департамента. Это привело к несправедливому обмену землей и потере племенами законных прав на воду. В пустыне это сродни потере воздуха.

А теперь жители долины еще и лишены права голоса в обсуждении ее будущего. Игнорируются даже самые простые просьбы. Пол Хьюэтт рассказал, как несколько лет назад ирригационная труба Департамента дала течь из-за разросшихся корней деревьев. Два года, во время сильной засухи, «больше половины воды, положенной местным жителям, просто утекало». Попытки встретиться и обсудить проблему лично ни к чему не привели. В обмен на исправление ситуации Департамент потребовал, чтобы племена признали урегулированными все исторические споры о правах на воду. «Это все равно что отдать своего первенца», – сказал Пол. Жители отказались.

«Мы суверенны», – объясняет Пол. И это утверждение я хочу подчеркнуть для читателей, которые могут не знать, почему Пол прав. Во время колониальной экспансии Америки на запад федеральное правительство признало коренные племена независимыми нациями и заключило с ними договорные соглашения на этих условиях. Сегодня племена юридически признаются «внутренними зависимыми нациями», и правительство США взаимодействует с ними по принципу «межправительственных отношений»[655]. Некоторые из племен в наши дни могут быть очень маленькими, но то же самое можно сказать про Монако или Ватикан.

«Руководители избираются людьми здесь, в резервации, – продолжает Пол. – Председатель для нас – как президент для США. И ему не дают высказываться».

Двадцать первого марта 2017 года группа из резервации приехала на заседание Совета уполномоченных Департамента в Лос-Анджелес и сама взяла слово во время общественного обсуждения, чтобы их наконец услышали. Члены племени рассказали о влиянии нехватки поливной воды на их фермы, на их посевы и на их способность себя прокормить. Представительницу Департамента Кристину Нунен тронули их истории. Она лично выписала племени чек. «Я как человек и мать не могу смириться с тем, что у племени нет воды, чтобы купать детей или выращивать еду для семей», – сказала она местным журналистам [656]. На следующий день из Департамента позвонили в племя. Тон, как сообщается, был уже совсем другим.

«Через две недели после этого они починили трубу», – с горечью констатировал Пол.

* * *

Зачем рассказывать историю о воде? Затем, что вода и пыль находятся на противоположных сторонах хрупкого экологического равновесия. По большей части эта книга о том, что происходит, когда исчезает вода. На засушливых землях все конфликты из-за воды становятся конфликтами из-за пыли – это лишь вопрос времени. И порой долго ждать не приходится.

Пыльные бури на высохшем дне озера Оуэнс и борьба пайютов за ремонт протекающей трубы – стороны одной и той же проблемы: факта, что долина, как уже сказал Киндалл Ноа, – это колония. Причем колонией она становилась дважды: сначала в 1860-е годы нагрянули белые поселенцы с оружием и захватили землю, а затем, через 40 лет, пришел Лос-Анджелес с адвокатами и судебными исками и забрал воду.

Этот термин использует не только Киндалл. В 2013 году историк Уильям Карл в статье для Los Angeles Times назвал долину Оуэнс «фактически колонией». По его словам, Лос-Анджелес владеет большей частью земли, запрещает любое экономическое развитие, которое могло бы конкурировать с их водоснабжением или ему угрожать (в какой-то момент город умышленно затопил химзавод, построенный на дне высохшего озера), и затыкает рты несогласным (радиостанцию, критиковавшую городскую власть, заставили уволить журналистов под угрозой разорения)[657]. Экономически и экологически долина Оуэнс – часть Лос-Анджелеса, поскольку от нее зависит функционирование города как системы. Но при этом никто из жителей долины не голосует за муниципальную власть, которая определяет их судьбу. Попахивает несправедливостью.

Я не утверждаю, что все в долине настроены оппозиционно по отношению к Лос-Анджелесу и Департаменту. Многие здесь на них работают. Мне не раз говорили, что это самые высокооплачиваемые должности в долине. Зарплата там может быть и шестизначной, плюс права работников защищает профсоюз – хорошие места. Кроме того, местные благодарны, что управляющие водными ресурсами спасли долину от застройки, которая вовсю идет в других местах на западе. Разумеется, это уже не первозданный, нетронутый пейзаж, но его красота и пустота, тем не менее, создают впечатление дикой природы. А это привлекает тысячи туристов, от которых сейчас зависит существование долины. Несмотря на многолетние разногласия с руководством Департамента, экологи вроде Майка Пратера и группы Friends of the Inyo сотрудничают с его биологами при подсчете птиц и посещении озер – и даже называют их друзьями.

Тем не менее растет коалиция, выступающая за перемены. Воодушевившись значительными успехами в контроле над пылью, жители долины начинают мечтать о большем. Что такое справедливость для водной колонии? Вернуть воду.

И не только воду – землю.

* * *

«Я считаю, что Лос-Анджелес способен обходиться без воды из долины Оуэнс», – говорит Ноа Уильямс мягко, но уверенно.

Главным успехом Малхолланда было убеждение всех в том, что без акведука никак нельзя. И с таким выводом согласны даже критически настроенные историки. «Лос-Анджелес не смог бы развиться без водоснабжения из долины Оуэнс», – убежден Уильям Карл[658]. В этом частично и заключается трагедия: в приоритете было рациональное и эффективное использование ресурсов, утилитарная максимизация величайшего блага для наибольшего числа людей. Если миллионам хорошо, какое дело до единиц?

Ноа начитан и