Пыль. История современного мира в триллионе пылинок - Джей Оуэнс

Сейчас вода поступает в озеро из акведука Лос-Анджелеса через трубу диаметром 1,2 метра, а сама река Оуэнс заросла тростником и еле течет из-за мелководья. Проблема пыли на дне озера в значительной степени решилась, но теперь пыль поднимается в других частях долины. Местная экосистема еще далека от равновесия. Такой искусственный ландшафт появился в результате двадцатилетней борьбы с пылью, потому что люди пытались решать отдельную проблему изолированно, не учитывая, что пыль и вода неразрывно связаны друг с другом в единой гидрологической системе. Проблемы, вызванные одним великим модернистским инженерным проектом, были решены путем простой установки другого. По сути, это пресловутое применение грубой силы к естественному устройству ландшафта.

Все перевернулось: по мнению Департамента, вода, которой позволено течь обратно в озеро, «тратится впустую», тогда как вода, которая течет в Лос-Анджелес для стимулирования экономического роста (и, следовательно, усугубления загрязнения воздуха), «продуктивная». Майк Пратер говорит, что Департамент и другие [люди] выражают «обеспокоенность» тем, что даже существующие уровни воды и естественной растительности на озере не являются «устойчивыми». Пратер недоумевает: что это вообще значит?

«Если взглянуть на историю, то вода бежала вниз по речному стоку и целиком попадала в озеро Оуэнс. Теперь в озеро попадает только ее часть, но это талая вода, которая возвращается, откуда пришла. А еще на озеро вернулись птицы, которые туда раньше прилетали. Так что же тут неустойчивого?» – спрашивает он.

* * *

Экологическая справедливость в долине касается не только воды, но и власти. В 1982 году округ Иньо и Лос-Анджелес создали Постоянный комитет по управлению водными ресурсами. «Племена туда не позвали», – отметил Пол Хьюэтт.

Салли Мэннинг продолжает мысль: «Я не состою в племени, но проработала здесь достаточно долго, чтобы понять, как все устроено. И это меня очень расстраивает. Лос-Анджелес планирует собственное водоснабжение на 35 лет вперед, а тут это невозможно. У нас нет контроля – есть только разные государственные учреждения. Адвокаты спорят в суде, а потом вместе идут в бар. Это все одна культура».

Как говорят на американском Западе, «виски пьют, а за воду дерутся». В слишком засушливой долине то, что кажется утомительной муниципальной бюрократией, – возможно, самое важное политическое пространство. И многие приходят к выводу, что очевидный способ улучшить управление – включить в Постоянный комитет представителя племени.

«Приглашение любой третьей стороны в Постоянный комитет позволит выйти из ничейного тупика, в котором там часто оказываются, – пишет Комитет долины Оуэнс и отмечает, что «среди всех возможных третьих сторон самая сильная кандидатура – у пайютов из долины Оуэнс, поскольку они успешно управляли местной водой на протяжении столетий еще до появления Лос-Анджелеса или округа Иньо»[669]. А вот аргумент Тери: «Там [в Постоянном комитете] до сих пор не очень хорошо заботились о воде. Так почему бы не дать шанс нам?»

Борьба за возвращение воды – часть более широкого движения коренных народов по всей Америке и всему миру: борьбы за возвращение земли.

Пайюты из долины Оуэнс утратили контроль над землей и водой в 1930-е годы. Из-за ряда законов и президентских указов они получили вместо 67 тыс. акров[670] всего 1747 акров[671] на четырех участках. Причем эта земля по большей части даже не принадлежит племенам непосредственно, а находится в доверительном управлении Бюро по делам индейцев федерального правительства. Пайюты – пятое по численности племя в Калифорнии, но их землевладения ничтожно малы. Для сравнения: у пайютов из резервации Пирамид-Лейк в Неваде – 475 тыс. акров[672] земли при аналогичной численности зарегистрированных членов, указывает Тери.

В Водной комиссии долины Оуэнс утверждают, что не теряли прав на исконные земли: не проводилось никакого голосования, не было никакой надлежащей процедуры. Спустя 80 с лишним лет юридический вопрос остается нерешенным[673]. По оросительным канавам, прорытым бабушками и дедушками членов племени, вода теперь направляется к Департаменту.

«Племена не могут по-настоящему процветать, потому что они ограничены географически, – объясняет Киндалл Ноа. – У них нет выхода к морю – как следствие, нет и экономического развития». В резервациях в основном занимаются недвижимостью, а потому для открытия бизнеса или масштабного выращивания продуктов питания остается маловато пространства. Возвращение земель могло бы открыть доступ к местам культурного и духовного значения. Одно из них сейчас, увы, находится на территории военно-морской базы Чайна-Лейк. Чтобы туда попасть, нужно заранее записаться, пройти проверки данных, получить разрешения. А потом всех гостей постоянно сопровождают военные. «Из-за этого мы не можем спокойно проводить религиозные обряды», – жалуется Киндалл.

Прежде всего возвращение земли (и воды) будет означать исцеление. Насосы для откачки грунтовых вод остановятся, и вода снова потечет по старой сети арыков. Это поможет восстановить биоразнообразие. «Нельзя вернуть все в прежнее состояние, но мы можем обрести новое, красивое место: рабочий ландшафт для сельского хозяйства и выращивания цветов, а также водно-болотные угодья для множества разных животных, рыб и птиц, – сказала Салли Мэннинг. – Это возможно».

«И там, где есть заболоченная местность, не будет пыли», – добавил Ноа.

Тери полна надежд. Впрочем, она сама же отмечает, что иначе и нельзя: ее люди не могут позволить себе роскошь сдаться. «Появляются возможности для племен – и их, на мой взгляд, сейчас больше, чем когда-либо с момента основания водной комиссии в 1991 году. Во многом это связано с политическим климатом в Вашингтоне. Там теперь много представителей коренного населения на высоких должностях». Пример – министр внутренних дел Деб Холанн из племени лагуна-пуэбло.

Поражает и формирование альянсов. Комитет долины Оуэнс, в совет которого входят в основном действующие или вышедшие на пенсию государственные служащие, многие из которых белые, не деликатничает. «Единственное долгосрочное решение проблем управления ресурсами долины Оуэнс – устранение фундаментальной политической несправедливости колониального правления», – пишут они[674].

Защитники природы солидарны. Венди Шнайдер из Friends of the Inyo рассказала мне, как они работали над двумя кампаниями по постоянной охране окружающей среды – в Конгломерейт-Меса и Боди-Хиллз: «В обоих случаях мы хотим помочь племенам вернуть часть земли – сообщества осознали, что так будет правильно».

Я ответила, что удивлена, так как думала, что такая позиция считается радикальной. Не совсем, сказала она: «На американском Западе ведь очень много государственной земли. Но никто не говорит: “Давайте выгоним людей из домов и вернем все племенам”, – хотя мы с ними так в прошлом и поступили. Речь о земле под контролем Бюро по управлению землями или Лесной службы