Дикая природа - Эбби Джини

– И потом они жили долго и счастливо? – спросила Кора.

– Не знаю, – ответила Дарлин. – История еще не окончена.

Сестренка кивнула с серьезным видом. Окно теперь сияло ярче, каждая планка жалюзи сверкала, будто подсвеченная неоном.

– И все это, как тебе известно, чистая правда, – завершила ее рассказ Кора. – Так на самом деле и было.

48

В день отъезда из Калифорнии Дарлин пошла одна на пляж. Она еще ни разу не видела океан, и не исключено, что другой такой возможности ей больше не представится. Рой отправился в отель, чтобы собрать вещи и выписаться. Вылетали они вечерним рейсом. Джейн с Корой лежали вместе на больничной койке и беззлобно переругивались. Кора стала почти такой, как прежде, – хныкала, что теперь ее очередь щелкать пультом, или выхватывала у Джейн телефон, чтобы смотреть видео или играть в игры. Дарлин чмокнула сестренку в висок и покинула палату.

Через час она уже стояла по щиколотку в воде океана. На этом участке калифорнийского побережья вздымались скалы тридцатисорока футов высотой, под которыми ютились маленькие пляжи. У ног Дарлин плескался прибой. Вдалеке на шелковистой сини виднелись парусники – яркие треугольники, которые казались слишком хрупкими, чтобы противостоять пенящимся бурунам. На отмелях в холодной воде клубились водоросли, от которых поднимался резкий неприятный запах. Пляж, куда она пришла, и пляжем-то не назовешь – так, узкая полоска песка, которую до половины заливали волны. Дарлин нагнулась и руками зачерпнула в воде водоросли, наблюдая, как они искрятся, выскальзывая из ее ладоней.

Не считая судов вдалеке, здесь ничто не напоминало о присутствии человека. Скала полностью загораживала город. Некоторое время назад Дарлин обогнала людей, которые, очевидно, тоже шли на пляж, но те остались далеко позади. В намокших джинсах она карабкалась по скользким от водорослей валунам и наконец добралась сюда. Этот укромный уголок представлял собой крохотный мыс, выдающийся в море. Усеянный искривленными сучковатыми растениями, закаленный ветрами, он прятался за янтарной каменной стеной. Дарлин казалось, что она стоит на краю земли.

Она глубже вошла в море, думая о Рое, о сестрах. Вспомнила, как держала на руках Кору. Как они заснули в унисон. Как, проснувшись, обнаружили, что все еще лежат в обнимку. Дарлин почувствовала, как все ее существо распирает от волнения, природу которого она не могла распознать. Она ощущала воздушную легкость, будто светилась изнутри. Возможно, в ней зародилась надежда.

Она не верила в счастливый конец. Теперь уже не верила. Слишком много трагических событий пришлось ей пережить: потеря родителей, торнадо, отчаяние минувшего лета. У жизни есть один конец – смерть. Сама же жизнь соткана из мгновений настоящего: вдох-выдох, действие-реакция, слово в ответ на слово. Жизнь – это незавершенный рассказ.

Вдруг Дарлин услышала шарканье, доносившееся из-за скалы. Будто кто-то пробирался в ее уединенное убежище. Оробев, с сумкой и туфлями в руках, она прошла чуть дальше по песчаному берегу к валуну в холодной тени плато и стала ждать.

На фоне океана появился силуэт. С минуту Дарлин не могла понять, что предстало ее взору: ветка дерева, трепыхание перьев, причудливое сочетание форм, никак не складывающихся в человеческую фигуру. Это существо передвигалось на двух ногах, но тело имело странные очертания: оно было невероятно длинное, округлое и раздутое в области пояса, как луковица.

Девяти футов ростом. Черно-белый убор. Страус.

От страха и восторга Дарлин судорожно сцепила руки. Этих птиц она видела только в документальных фильмах о природе. Тело страуса напоминало чернильную подушку, отороченную кружевом. Шея – гибкая серая колонна. Ядрено-розовые ноги, напротив, казались непристойно голыми.

Дарлин замерла. Она надеялась, что не выделяется на фоне скалы. Может быть, страус ее и не заметит, если она не будет шевелиться. Он сделал шаг по берегу, и набежавшая волна омыла его лапы. Страус остановился, наклоняя голову в одну сторону, в другую, – видимо, пытался понять, куда он попал. Казалось, клюв его сложен в складку вечного недовольства. Глаза – слишком большие для столь крохотной головы. Волна откатила, обнажив мокрый песок, который страус стал пристально рассматривать. Он сделал еще один осторожный шаг, оставляя на песке следы, похожие на отпечатки лап доисторического животного. Дарлин хотелось смеяться, а может, плакать, но она оцепенела в изумлении. Страус двигался с выверенной точностью, как балерина. Он погрузил лапы в набегающую волну. Стоя на одной ноге, второй царапал легкую рябь на поверхности моря. Потом согнул длинную мускулистую шею, завертел головой, завороженный игрой света на воде. Возможно, он никогда прежде не видел волн. Как и Дарлин, впервые посетил неведомое царство.

Она никогда не верила в загробную жизнь. Но, если таковая была и ее брат нашел туда дорогу, тогда, возможно, страус был своего рода знамением. Но в знамения Дарлин тоже не верила. Она встряхнулась. Незачем искать сверхъестественное там, где его нет. Страус на пляже – это результат действий Такера. И Дарлин оказалась в Калифорнии тоже по его воле. Встреча со страусом – подарок от брата, вероятно, последний. А его подарки всегда были сопряжены с опасностью.

И вдруг страус побежал. Помчался по отмелям, поднимая брызги. Хлынувшая на берег волна ударила его по коленям, и он расправил рыхлые курчавые короткие крылья, чтобы удержать равновесие. На солнце сверкали концы его вощеных перьев. На бегу страус, раздув горло, издал необычный крик – заревел, как сирена. Как будто засмеялся.

А потом страус закружил на месте. Вращался вокруг своей оси, ногами вздымая цунами брызг. Кружил и кружил. Дарлин даже не думала, что птица способна так двигаться. С каждым витком страус создавал у своих ног водоворот, нарушая ритмичный ход волн. Он снова заревел, на этот раз на октаву выше. Казалось, шея у него вообще без костей, голова подозрительно дергалась при каждом обороте, вот-вот оторвется. Страус кружил, подобно ребенку на детской площадке, которого переполняет энергия возбуждения. Чувствовалось, что это доставляет ему радость. Он спотыкался, оступался, как пьяный, но не останавливался.

Дарлин неосознанно встала с камня, подобно зрителям в театре, готовым разразиться аплодисментами. Страус продолжал кружить – неуклюже и в то же время грациозно. Топал, шлепал по воде, вспенивая вдоль берега дорожку. Вращаясь, одно крыло он прижимал к себе, а вторым рулил, расправив его во весь размах, – колышущееся черное полотно с белыми перьями по краю, твердыми и яркими, будто сосульки.

Страус не играл на публику. Своим безудержным вращением он не преследовал никакой цели – не готовился ни к бою, ни к бегству. Его танец не