Финал в Турине - Алексей Вячеславович Зубков

Грузчики работали добросовестно, хотя таскать пришлось много и далеко. Даже ни разу не попытались сунуть руку в мешок или в сундук. Наверное, потому что Жерар перетаскивал трофеи наравне с ними.

В процессе встретили во дворе дона Убальдо.

— Это что у вас? — спросил пожилой дон, — С той телеги?

— Ага, — ответил Жерар.

— Не наследство ли алхимика?

— Оно самое. Надеюсь, твоя братва решила вопрос, и он сюда не заявится.

— Братва всегда решает. А заявится, так у него нет силы на освященной земле.

— Поможешь?

— Нет, спина болит.

Конечно. Лучший способ отделаться от зевак — попросить о помощи.

Наконец-то закончили. Притащили, заняли все свободное место в келье приора, получили по три дуката, отправились перекусить на кухне, чтобы потом со свежими силами хоронить покойников из телеги. Жерар вздохнул, перекрестился, помолился, попросил господнего благословения. На обычное краденое добро он бы не попросил. Наверное. Потому что монашеский образ мышления включает в себя испрашивание благословения на каждый чих. Но тут наследство колдуна, и наткнуться можно буквально на что угодно.

В первом же мешке оказались золотые слитки. Во втором какие-то легкие мешочки с травками, а на дне тоже золотые слитки. В сундуке — книги, а сверху золотые слитки. В другом сундуке — проложенная тряпками стеклянная посуда и пара золотых слитков, воткнутых сбоку. В третьем — коробочки и мешочки то с камешками, то с порошками и среди них золотые слитки. В двух мешках с завязанными горловинами — только золотые слитки.

Да что такое-то? Морок? Жерар выбежал из кельи и, крестясь через каждые пару шагов, поспешил в церковь.

— Что с тобой? — крикнул сидевший на заднем ряду дон Убальдо, — Демона вызвал?

Жерар на бегу только рукой махнул.

Встал на колени перед статуей Богоматери с младенцем. Истово помолился. Переполз к архангелу Михаилу. Потом к Иисусу. Достал из кошелька слиток, дрожащей рукой плюхнул его в чашу со святой водой и отскочил на два шага. Вдруг вода вскипит и брызнет в стороны.

Нет, ничего. Жерар выудил слиток из святой воды. Такой же, как был. Вышел во двор. Перекрестился, глядя в небо.

— Жерар, ты в порядке? — спросил дон Убальдо.

— Ага.

— Ну, если бы ты с демонами замарался, то в церковь бы войти не смог, — рассудил Убальдо, — А вошел бы, так бы не вышел. Может быть, еще и лопнул бы с пушечным грохотом.

— Ага.

— Что ты там такое нашел за чертовщину? Никогда бы не подумал, что тебя можно испугать чем-то кроме… да пес знает, чем тебя и испугать можно. Если только гневом Господним.

— Ага.

— Дашь посмотреть?

— Не-а.

— Почему?

— Поверь, не надо оно тебе, сын мой.

— Почему?

— Ты меня насколько старше? Сердце не выдержит. Ну, если сильно торопишься к Господу, можешь ускориться. Похороним тут, в вечный помин запишем. Среди монахов закопаем, среди настоящих. Глядишь, и в рай попадешь. Сразу не сдохнешь, так я тебе постриг по-дружески устрою. Монахом помирать самое то. Постриг все старые грехи спишет, и понеслась душа в Рай.

— Ты гони, да меру знай, — строго ответил Убальдо, — Липовым постригом Господа не обманешь.

— Почему липовым? Я так-то священник. Рукоположен, все честь по чести. Чин пострига по книге прочитаю, без шуток. С тебя-то, с мирянина, какой спрос?

— Какой спрос с лоха? Нет уж, спасибо, но я еще поживу в свое удовольствие.

— Было бы предложено.

Жерар понемногу пришел в себя. Сложно поверить, что у тебя в келье лежит распиханными по мешкам и сундукам золото весом как бы не в три раза больше тебя самого. Легче поверить, что это галлюцинации, посланные Небом за твои грехи.

Сердце вроде подуспокоилось. Жерар пощупал слиток. Нет, не исчез. Надо показать Ручке, он старый фальшивомонетчик, в состоянии отличить золото от чего угодно хоть с закрытыми глазами.

В ворота забарабанили тяжелые кулаки. Николя, оставленный за старшего у «кулачных бойцов». Они должны были разобрать декорации на площади и привезти обещанное отцом Августином. Доски, брус, гвозди, холст.

Николя и компания вернулись на пустой телеге. Увы. Кто-то сжег всю красоту, которая обошлась «наследству Бурбонов» не в одну сотню дукатов. На кого теперь возложить риски? Требовать ли возмещения с отца Августина? Или не лезть под руку, пока брат во Христе занят расследованием убийства монахов? Интересно, парни дона Убальдо замочили алхимика? Сейчас и спросить не с кого. Надо бы поговорить с Убальдо. Кто вообще придумал, что этой ночью надо поджечь генуэзцев? Гвидо проболтался, что их умышленно подожгла братва из Гадюшника. Если декорации сгорели с подачи дона Убальдо, то за ним должок.

Или плевать на эти деревяшки? Есть же золото. Нет, плевать нельзя. Не поймут. Своя же братва и не поймет, да и убальдовские тоже. Подумают, Жерар струсил. Или подумают, что он где-то поимел больше выгоды, чем потерял с этим пожаром.

Приехавшие отправились в столовую. Жерар тем временем выцепил Ручку, отвел его за угол и показал слиток.

— Что это?

— Золото, — удивленно ответил Ручка.

Укусил слиток и подтвердил:

— Золото. А вот и клеймо. Африканское золото.

— То есть, настоящее?

— На фуфло не похоже. Можно проверить на вес-объем.

— Не алхимическое?

— А, вон ты про что. Слушай, по форме и по клейму африканский слиток. И по цвету. Алхимическое, говорят, красноватое, и алхимики нипочем не рискнут выдавать свое золото за настоящее вот так вот внаглую в виде слитков с клеймами. Только он у тебя грязный немного. Что это за рябь в клеймо набилась?

Ручка достал ножик и поскреб пятнышки на слитке.

— Как будто олово или свинец. В святую воду макал?

— Да. Нормально все.

— Африканский слиток… — задумчиво сказал Ручка, — Ты менялу подломил?

— Какого менялу?

— Я, если ты забыл, большой специалист по монете и казначей нашего аббатства. За финансовыми новостями слежу. Положение обязывает. С французами, с теми, что из Милана, в Турин приехал интендант. Еще за пару дней до Рождества. Привез африканские слитки и продавал их за золотую и серебряную монету. Надо полагать, потому что слитками с солдатами не рассчитаешься. Почти все запасы монеты в Турине выгреб, не глядя на курс. Сюда как раз понаехало без счета