Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

— А, дошло до проверки...

— Как это объяснить?

— Уж не думаете ли вы, что я украл диссертацию тестя?

— Нет, не думаю.

— Петр Петрович сам предложил мне воспользоваться некоторыми фрагментами.

— Только ли фрагментами?

— Если бы он был жив, то подтвердил бы.

— Дочь, сотрудники лаборатории, текстуальные сличения говорят не о фрагментах. Миновалов ради дочери пожертвовал своей диссертацией — все отдал вам.

— Не думайте, что я взял готовенькое и выдал за свое. Пришлось освежить экспериментальную часть, сделать новые выводы...

— Валерий Семенович, как же так? Вы только что клялись в любви к науке. Белая медведица и так далее. А даже не смогли написать диссертацию?

— По-вашему, мне нужно было отказаться? И ждать, и терять время?

— Ну а скромность и...

— Простите, что перебил. Знаете, как сказал Менделеев? «Скромность — мать всех пороков». Дословно.

— Вероятно, он имел в виду скромность в познании законов природы.

— Сергей Иванович, вы романтизируете науку. Поэтому вы и считаете, что она должна состоять из одних ученых. Я уже говорил, что в ней нет интуитивных озарений и скромных одиночек.

— Насчет интуитивных озарений... Ибн Сина, он же Авиценна, интуитивно предсказал, что человек заболевает от микробов, которые передаются не только через воду, но и по воздуху. Через восемь веков Пастер это подтвердил экспериментально. Теперь насчет скромных одиночек... По-вашему, науку делают только нахалы?

— Скромные наверняка ее не делают.

— А Петр Петрович Миновалов был скромным?

— Точнее, мягким.

— Как вы к нему относились?

— Положительно. Тесть взял в лабораторию, помог с диссертацией...

— За все за это вы были ему благодарны?

— Разумеется.

— В чем это выразилось?

— Ну в чем... В хорошем отношении...

— Так, вам пора обедать. А после обеда выясним, как вы отблагодарили. Допрос прерван. Прочтите протокол... Звукозапись окончена...

6

— Продолжается допрос гражданина Снегурского. Показания записываются на магнитофонную ленту...

— Сергей Иванович, отпуская на обед, вы как-то угрожающе пообещали расспросить про мою благодарность Миновалову...

— Кандидатской вы добились. Как дальше пошла ваша работа?

— Так говорите о степени, будто она манна небесная.

— Вы же о ней мечтали?

— Сергей Иванович, человек, как правило, оценивает себя прошлым. Кем был и кем стал. Но, чтобы видеть перспективу, стоит научиться смотреть на себя не из прошлого, а из будущего. Стал кандидатом наук. А кем станешь? Линия, проведенная от «кем стал» до «кем стану», и есть перспектива. И для ракурса нужно подальше отступить в будущее, куда-нибудь лет до шестидесяти. Как говорят, большое видится на расстоянии.

— Малое тоже.

— Что?

— Стали ученым со степенью, интересная лаборатория, появились новые возможности...

— Какие возможности? Добавили полсотни — и лады.

— А наука-то, ваша любимая наука?

— Сергей Иванович, личность — понятие динамическое.

— В каком смысле?

— Статика, то есть стояние на месте, ей противопоказана.

— Имеете в виду карьеру?

— Талант, неординарный работник, уж не говоря про выдающегося человека, обязательно начнет делать, как вы называете, карьеру.

— Ну, талант или выдающийся человек делает не карьеру, а что-то иное, тоже выдающееся. Карьеру делают люди стандартные.

— Чувствую в вашем тоне неприязнь к карьеризму...

— Почему же только в тоне? Я и словами выражаю к нему отвращение.

— Напрасно. Так называемый карьеризм полезен для государства.

— Не думаю, чтобы человек, для которого движение по служебной лестнице дороже всех иных ценностей, был бы полезен государству.

— Карьерист работает! Он, если хотите, двигатель прогресса.

— Карьерист равнодушен к людям, а это сказывается на деле. Какой же прогресс без людей?

— Сергей Иванович, взгляды на карьеризм давно изменились.

— Значит, я обхожусь старыми. Но вернемся к вашей карьере.

— Какая там карьера... После защиты я три года был на подхвате.

— Вот именно, на подхвате. Вы сказали, что в шахматы никому не уступали... Но одному человеку все-таки проигрывали.

— Могли быть случайные партии.

— Этому человеку вы проигрывали непременно — директору.

— Тешил его самолюбие.

— Вы в электронике разбираетесь?

— Нет, не волоку.

— Однажды директор обронил, что испортился его японский транзистор. Вы вызвались починить. Сказали, что японская электроника — ваше хобби.

— Откуда вы знаете, что я сказал?

— От директора. На второй день он принес транзистор и отдал вам. Через неделю вы вернули ему исправный приемник. Выходит, знаете электронику?

— Я носил приемник в мастерскую.

— Вот как... Скажите, а кто такая Маргарита Кушаньева?

— Лаборантка. Вероятно, вы хотите спросить про наши отношения? О них все знали. У нас был тягучий роман.

— Говорят, красавица?

— Лицо, пожалуй, на четверку, но фигура и манеры по первому классу.

— С фигурой понятно, а что значит манеры по первому классу?

— Когда Маргоша шла по улице, мужики из пиджаков вылезали. Такая женщина могла себе позволить шик.

— В чем он заключается-то, этот шик?

— Если театр, то первый ряд; если, извините, трико, то воздушное; если духи, то французские; если вино, то шампанское... Мне неудобно спросить о вашем любимом блюде...

— Картошка.

— А у Марго — фаршированные осьминоги в шоколаде. Блюдо испанской кухни. И верите ли, мужчины делали для нее это блюдо.

— Где же брали осьминогов?

— Просили у моряков. Или заменяли кальмарами.

— Вы ее любили?

— Маргошу-то? Ее не надо любить, ею надо наслаждаться.

— Путешествовали вместе?

— Бывало.

— В местечко Синяя Грива ездили?

— Да, на рыбалку. Там у лесника есть избушка.

— Скажите, когда умерла ваша мать?

— Никак не могу привыкнуть к перепаду ваших вопросов... Мама умерла давно, сразу после окончания мною университета.

— Когда тянулся роман с Марго, матери уже не было?

— Конечно.

— В почтовых архивах области нами обнаружен бланк телеграммы, отправленной со станции Зайцево неким Ивановым на ваше имя в Синюю Гриву. В телеграмме сообщалось, что ваша мать тяжело заболела.

— Странно...

— Самое странное, что телеграмма написана вашим почерком, то есть отправлена самому себе.

— Не помню этой хохмы.

— Я помогу вспомнить. В лесниковой избушке вы тогда были вместе с Маргаритой Кушаньевой.

— Что-то брезжит... Видимо, жена пронюхала или был деловой вызов, а Маргоша не отпускала.

— Напомню еще. Вместе с вами и Маргаритой рыбачил и директор института.

— Да,