Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Но повивальные бабки боялись Бога и не делали так, как говорил им царь Египетский, и оставляли детей в живых.

Царь Египетский призвал повивальных бабок и сказал им: для чего вы делаете такое дело, что оставляете детей в живых?

Повивальные бабки сказали фараону: Еврейские женщины не так, как Египетские; они здоровы, ибо прежде нежели придет к ним повивальная бабка, они уже рождают.

За сие Бог делал добро повивальным бабкам, а народ умножался и весьма усиливался.

И так как повивальные бабки боялись Бога, то Он устроял домы их.

Тогда фараон всему народу своему повелел, говоря: всякого новорожденного [у Евреев] сына бросайте в реку, а всякую дочь оставляйте в живых.

Некто из племени Левиина пошел и взял себе жену из того же племени.

Жена зачала и родила сына и, видя, что он очень красив, скрывала его три месяца; но не могши долее скрывать его, взяла корзинку из тростника и осмолила ее асфальтом и смолою и, положив в нее младенца, поставила в тростнике у берега реки, а сестра его стала вдали наблюдать, что с ним будет.

И вышла дочь фараонова на реку мыться, а прислужницы ее ходили по берегу реки. Она увидела корзинку среди тростника и послала рабыню свою взять ее.

Открыла и увидела младенца; и вот, дитя плачет [в корзинке]; и сжалилась над ним [дочь фараонова] и сказала: это из Еврейских детей.

И сказала сестра его дочери фараоновой: не сходить ли мне и не позвать ли к тебе кормилицу из Евреянок, чтоб она вскормила тебе младенца?

Дочь фараонова сказала ей: сходи. Девица пошла и призвала мать младенца.

Дочь фараонова сказала ей: возьми младенца сего и вскорми его мне; я дам тебе плату. Женщина взяла младенца и кормила его.

И вырос младенец, и она привела его к дочери фараоновой, и он был у нее вместо сына, и нарекла имя ему: Моисей, потому что, говорила она, я из воды вынула его (Исх. 1:15–22; 2:1–10).

После того как Моисей достигает совершеннолетия, он отвергает вторичное египетское наследие и воссоединяется с иудеями. Со временем он становится их лидером и уводит свой порабощенный народ из Египта (спасает от тирании). Он берет их в героическое путешествие: избавившись от невыносимого состояния грехопадения, они следуют через пустыню (чистилище), где все ведут себя в соответствии с установленными Моисеем правилами, и достигают (земного) рая – Земли обетованной, в которой текут молоко и мед. Нортроп Фрай комментирует это так:

Библейский образ чистилища заключен в книге Исход, которая состоит из трех основных частей. Во-первых, пребывание в Египте, в «печи железной», в мире, пораженном чумой, где намерение египтян истребить евреев карается смертью их собственных первенцев. Этот эпизод заканчивается переходом через Красное море, отделением Израиля от Египта и потоплением египетского воинства. Вторая часть – странствие и блуждание по пустыне, где одно поколение должно было умереть до того, как их дети смогут войти в Землю обетованную (Пс. 94:11). Это одно из многих указаний на то, что мы живем в мире, превосходящем историю, и что именно в поэтическом языке пророков более ясно раскрывается истинное или символическое значение Египта, пустыни и Земли обетованной.

Третья часть – вступление в Землю обетованную. Моисей, олицетворяющий старшее поколение, умирает прямо у ее границ. В христианской типологии… это означает, что закон, который символизирует Моисей, не может спасти человечество: только его преемник Иисус Навин, носящий то же имя, что и Христос, может вторгнуться в Ханаан и завоевать его[540][541].

Моисей – революционер, он учит свой народ жить по-новому, а значит, переоценивает цели и средства этих людей. Революционной адаптации неизбежно предшествует период тяжелых страданий, так как при столкновении с новой ситуацией в человеке разгораются и борются сильные страсти и нужно, чтобы они улеглись. В библейской истории этот процесс описан как длительное и мучительное странствие по пустыне. В это время Господь посылает иудеям пищу – манну небесную[542]. Это намек на то, что существование в царстве боли и смятения, которое предшествует восстановлению или улучшению стабильности, могут вытерпеть только те, кто питается духовным хлебом, – кто впитал достаточно смысла и поэтому обрел мудрость, терпение и веру.

Во время странствий по пустыне Моисей становится судьей. Народ выбирает его, возможно, из-за исходящей от него силы или потому, что он является посредником между конфликтующими представлениями о ценности. Он вынужден определять, что было и должно быть правильным, а что неприемлемо или относительно неверно:

На другой день сел Моисей судить народ, и стоял народ пред Моисеем с утра до вечера.

И видел [Иофор,] тесть Моисеев, всё, что он делает с народом, и сказал: что это такое делаешь ты с народом? для чего ты сидишь один, а весь народ стоит пред тобою с утра до вечера?

И сказал Моисей тестю своему: народ приходит ко мне просить суда у Бога; когда случается у них какое дело, они приходят ко мне, и я сужу между тем и другим и объявляю [им] уставы Божии и законы Его (Исх. 18:13–16).

Исполнение такой роли подразумевает (добровольную) готовность выполнять тяжелейшую душевную работу. Судья должен постоянно делать строгие нравственные выводы (устанавливать иерархический порядок в результате внутрипсихической дарвиновской борьбы абстрактных ценностей) и при возможности впоследствии обеспечивать приспособление к сложившимся обстоятельствам. В Исходе Моисей совершил перевод нравственных устоев из процедурной деятельности и повествовательного представления в абстрактный семантический код. Произошел огромный скачок вперед, качественный сдвиг в человеческом познании – независимо от того, был ли он действительно предпринят Моисеем или какими-то другими людьми в течение нескольких веков (то есть в одно мгновение с точки зрения эволюции). Общественно обусловленные процессы мифологической памяти объединили все это в одно знаковое событие. Возникновение нравственного знания в явной семантической форме (в противоположность смутному представлению в повествовании) в мифологии преподносится как ниспосланное откровение. Это получение информации из высшего источника – в данном случае его переход из эпизодической системы памяти в семантическую, из таинственной области воображения в конкретные слова.

Столь масштабные изменения познавательных способностей непременно сопровождаются возникновением (точнее, пробуждением) бурных эмоций сродни «прозрению», характерному для творческих (или психотерапевтических) усилий. Его можно рассматривать как следствие первоначального (временного) внутридуховного слияния – изоморфизма или гармонии между процедурной, эпизодической и семантической системами памяти – и появления многочисленных спасительных