Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

в клетку, оно сначала замирает и наблюдает. Затем зверек начинает медленно двигаться на безопасном расстоянии, отслеживая реакцию нового существа на свои осторожные исследовательские действия, если не происходит ничего страшного (карающего или дополнительно угрожающего), пока он остается неподвижным. Возможно, животное принюхивается или царапается, пытаясь определить, принесет ли это действие пользу (или вред). Оно наносит на карту полезность и значимость объекта, воспринимаемые в связи с его текущей деятельностью (или возможными моделями деятельности в будущем). Зверек выстраивает свой мир значений из информации, получаемой в ходе (как следствие) продолжающегося исследовательского поведения. Применение экспериментальных поисковых программ, в основном извлеченных из хранилища усвоенного (скопированного) и инстинктивного поведения или проявляющихся в виде проб и ошибок, предполагает перестройку поведения (исследования, игры) и последующее преобразование чувственных и эмоциональных исходных данных. Когда животное активно изучает что-то новое, оно изменяет чувственные качества и побудительное значение этого аспекта личного опыта, основываясь на своем исследовании. Это означает, что оно проявляет различные формы поведения в той или иной загадочной ситуации и следит за результатами. Именно организованное толкование этих результатов и поведения, которое их порождает, составляют его мир – прошлое, настоящее и будущее (в сочетании, разумеется, с неизвестным, которое постоянно вытесняет способность к представлению).

Можно сказать, что животное выявляет чувственные и эмоциональные свойства объекта или даже порождает их благодаря своей способности к творческому исследованию[133]. Структура физиологии относительно простых животных, в отличие от высокоорганизованных приматов или человека, ограничивает их поведение. Например, крыса не может взять что-то в лапы и детально изучить. К тому же зрительные способности не позволяют ей надолго сосредоточиваться на мелких чертах, которые может воспринимать человек. У приматов навык хватания развит гораздо лучше, что позволяет им проводить более подробные исследования. Кроме того, у них относительно развита префронтальная кора. Это означает, что высокоорганизованные животные могут выявлять больше непосредственных особенностей окружающего мира – они уже способны моделировать и действовать. Префронтальная кора является новейшей частью двигательной области мозга, она «выросла» из центров прямого управления движением в ходе эволюции[134]. Более сложное развитие префронтальных центров отчасти обусловливает повышенную способность к абстрактному исследованию в отсутствие реального движения. Высшие животные могут наблюдать за другими и учиться, анализировать чужие действия, прежде чем их перенять. Это также означает повышенную способность к мышлению, рассматриваемому как абстрактное действие и представление[135]. Действие и мысль порождают явления. Новые поступки и мысли порождают новые явления. Поэтому творческое исследование, конкретное и абстрактное, непосредственно связано с нашим существованием. Увеличение возможностей для исследования означает жизнь в качественно ином, даже новом мире. Все эти рассуждения подразумевают, что высшие животные, проявляющие гибкость поведения, обитают в более сложной вселенной (или даже выстраивают ее[136]).

Строение коры (префронтальной и не только) у людей совершенно уникально. Наш мозг обладает большой массой и, что более важно, сложной структурой. Различные показатели его развития использовались для обозначения характера связи мозга с интеллектом. Один критерий оценки – это чистая масса, другой – количество извилин. На первый критерий влияют размеры животного. У крупных особей, как правило, мозг весит довольно много, но это не обязательно делает их умнее. Отношение массы тела к массе мозга составляет коэффициент энцефализации – общий приблизительный показатель интеллекта[137]. Но есть и дополнительный полезный критерий – количество извилин. Площадь поверхности серого вещества, которое теоретически выполняет бо́льшую часть умственной работы, значительно увеличена благодаря образованию на ней складок. Некоторые представители семейства китообразных (дельфины и киты) имеют коэффициенты энцефализации, сходные с человеческими, и поверхность их мозга более извилиста[138], хотя толщина неокортекса у этих животных примерно вдвое меньше, чем у людей[139]. Изучение нервного развития столь высокого уровня родило предположения о потенциальном сверхчеловеческом диапазоне способностей китообразных[140]. Однако именно структура и организация коры головного мозга, а не просто его масса (даже относительная) или площадь поверхности, наиболее четко определяют природу и широту опыта и интеллектуальных возможностей вида. В частности, речь идет о воплощении тела в мозге. Структура мозга обязательно отражает телесное развитие, несмотря на древнюю презумпцию независимости духа и материи (души и тела, или разума и тела), потому что тело в первичном смысле является средой, к которой приспособился мозг.

Рис. 10. Двигательный гомункулус (проекция тела на двигательную область коры головного мозга)

Тело особым образом представлено в неокортексе. Эта связь часто изображается в виде гомункулус (схемы тела человека, отраженной в теменной доле головного мозга), или маленького человечка. Гомункулус был открыт Уайлдером Пенфилдом[141]. Чтобы выяснить, как работают различные участки мозга, он точечно стимулировал электрическими импульсами поверхность коры своих нейрохирургических пациентов и наносил на карту результаты исследований. Эта кропотливая работа помогла ему минимизировать возможный ущерб при попытках хирургического лечения эпилепсии, рака или других форм аномалий мозга. Он воздействовал на поверхность мозга своих (бодрствующих) пациентов электродом (на нейрохирургических операциях люди часто остаются в сознании, так как мозг не чувствует боли). Далее ученый либо сам отмечал результаты, либо спрашивал пациента, что тот испытал. Иногда такая стимуляция вызывала видения, иногда – воспоминания, иногда – движение или ощущения. Таким образом, Пенфилд определил, как тело соотносится с центральной нервной системой – как оно воплощается, так сказать, во внутрипсихическом представлении. Он установил, например, что схемы тела человека, отраженные в теменной доле головного мозга, бывают двух видов: двигательные и чувственные. Первый связан с первичной зоной двигательной системы, второй – с первичной зоной области системы органов чувств. Двигательный гомункулус схематически изображен на рисунке 10. Он представляет наибольший интерес, поскольку наше исследование сосредоточено на двигательных процессах. Двигательный гомункулус – очень странное маленькое «существо». Его лицо (особенно рот и язык) и руки (особенно большие пальцы) совершенно непропорциональны остальным частям «тела». Это связано с тем, что сравнительно больши́е участки двигательной (и чувственной, если уж на то пошло) коры головного мозга контролируют наши лицо и руки, которые выполняют огромное количество сложных и изощренных операций. Двигательный гомункулус – интересная фигура. Его можно рассматривать как тело в той степени, в какой оно имеет отношение к мозгу. Также полезно изучать структуру гомункулуса. В некотором глубинном смысле он представляет нашу сущность, выражающуюся в эмоциях и поведении.

Это самая выдающаяся характеристика двигательного гомункулуса. Возьмем, к примеру, крупные ладони с развитыми большими пальцами, которые одновременно являются определяющей чертой человеческого существа. Способность исследовать свойства больших и малых объектов (присущая только высшим приматам) и управлять ими создает почву для выявления расширенного диапазона их свойств и