Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

шкале пространственно-временного разрешения. Мы делаем это, глядя на общую картину, если необходимо, или фокусируясь на деталях, которые ранее могли ускользнуть от нашего внимания. И детали, и общая картина могут умаляться или исчезать сначала в бессознательном (где они существуют как «потенциальные объекты познания»), а затем в неизвестном (где они представляют собой скрытую информацию или неоткрытые факты). Таким образом, бессознательное может выступать посредником между постоянно окружающим нас неизвестным и областью, настолько знакомой, что ее содержание стало однозначно ясным. Рискну предположить, что этот посредник есть «нечто иное, как» метафорические, образные процессы, зависящие от лимбической активности правого полушария, которые помогают нам изначально формулировать истории. Рисунок 16 помогает объяснить идею этого бессознательного. Самые широкие по охвату истории, которые определяются сложными социальными взаимодействиями, по природе своей являются событийными (образными) или даже регламентированными (проявляющимися только в изменяющемся поведении общества). Существует очень и очень немного систем взглядов (сознательных историй), которые можно выразить словами. Попросите маленького ребенка или неискушенного взрослого дать разумное объяснение их поведения, и вы поймете, что это действительно так.

Каждый уровень анализа, то есть каждая определенная система категоризации и схема действия (каждая определенная история), выстроен в ходе межличностного взаимодействия (исследовательского поведения и передачи стратегий и их результатов). Наши «естественные уровни восприятия» – истории, которые по умолчанию или легче всего привлекают внимание, – имеют содержание, относительно доступное сознанию. Его можно выразить словами и передать в процессе общения. Истории высшего порядка, занимающие более обширную пространственно-временную территорию, все больше усложняются, и сформулировать их очень непросто. Чтобы заполнить эту брешь, появляется миф.

Рис. 16. Встроенные друг в друга истории, процессы создания и многообразие систем памяти

Мифологическое представление: составные части опыта

Миф представляет мир как арену действий. Он состоит из трех неизменно существующих компонентов опыта и четвертого элемента, который упреждает их. Неизвестное, познающий и известное составляют мир как место драматического действия; неопределимый «докосмогонический хаос», сопровождающий их возникновение, служит конечным источником всех вещей (включая три составных элемента опыта).

Предвечный хаос может принимать метафорическую форму Уробороса – змеи, кусающей себя за хвост, – который символизирует союз материи и духа и возможность перерождения. Уроборос служит первоисточником мифологических прародителей мира (Великой Матери – природы, божественного неизвестного, созидательного и разрушительного; Великого Отца – культуры, божественного известного, тиранического и покровительственного) и их Божественного Сына (Познающего, созидающего Слова, процесса исследования).

В древнем месопотамском мифе о сотворении мира «Энума элиш» приводится конкретный пример взаимодействия этих образов. В нем фигурируют четыре главных героя, или группы действующих лиц: Тиамат, женский дракон хаоса, изначальная богиня творения (Уроборос и Великая Мать объединены, как это часто бывает); Апсу, супруг Тиамат (мужское начало); старшие боги, дети Тиамат и Апсу; Мардук, бог солнца и мифический герой. Тиамат символизирует великое неизвестное, утробу мира; Апсу – известное, порядок, который делает возможным управляемое существование. Старшие боги олицетворяют общие психологические особенности человечества (фрагменты или компоненты сознания) и дают более полное представление о составных элементах «патриархального» известного; Мардук – величайшее из вторичных божеств – представляет собой процесс, который служит вечным посредником между утробой мира и управляемым существованием.

Изначальный союз Тиамат и Апсу порождает старших богов. Они беспечно убивают Апсу, от которого бессознательно зависят. Тиамат появляется снова, полная решимости уничтожить все свои творения. Ее дети посылают одного воина за другим, чтобы одолеть жаждущую мести мать. Все они терпят поражение. Наконец, вступить в битву добровольно вызывается Мардук, избранный величайшим царем богов, определителем судеб. Он разрубает Тиамат на куски и создает из них Космос. Правитель Месопотамии, который ритуально воплощал Мардука, разыгрывал эту битву во время празднования нового года, когда, по преданию, обновлялся старый мир.

«Энума элиш» выражает в образе и повествовании мысль о том, что психологическая функция, упорядочивающая хаос, (1) создает космос и (2) должна главенствовать в областях душевной организации и общественного устройства. Мысли, заложенные в этом мифе, находят более развернутое выражение в более поздних египетских трудах по метафизике, которые непосредственно обращаются к героическому обновлению культуры.

Три «составных элемента опыта» и четвертый, который приводит их в действие, могут рассматриваться на более высоком уровне анализа как семь универсальных «персонажей» (которые могут принимать различные облики, определяемые особенностями культуры). Взаимодействие этих сил описывает миф. Великий дракон хаоса – Уроборос, пожирающая себя змея – может быть осмыслен как чистая (скрытая) информация, прежде чем она будет отнесена к областям известного, неизвестного и познающего. Уроборос – это материал, из которого состоит безусловное знание, прежде чем стать этим знанием. Это первичный элемент мира, который разлагается на космос, окружающий его хаос и исследовательский процесс, который их разделяет.

Двухвалентная Великая Мать (второй и третий персонажи) одновременно олицетворяет созидание и разрушение, источник всего нового, твердую опору и возлюбленную героя, а также разрушительные силы неизвестного и извечный страх, постоянно стремящиеся уничтожить жизнь. Двухвалентный Божественный Сын (четвертый и пятый персонажи) – это бог солнца, герой, который отправляется в подземный мир, чтобы спасти беспомощных предков, мессия, рожденный от девы, спаситель мира и одновременно его заклятый враг, высокомерный и лживый. Двухвалентный Великий Отец (шестой и седьмой персонажи) представляет собой мудрого царя и тирана. Это покров культуры, защищающий от грозных сил природы, безопасность для слабых и мудрость для глупых. В то же время он сила, пожирающая собственное потомство, суровый и несправедливый правитель, жестоко подавляющий любые признаки несогласия или различия.

За фасадом нормального мира скрываются страшные хаотические силы, которые сдерживает общественный порядок. Однако царства порядка недостаточно, потому что он становится смертоносным бременем, если допустить его неконтролируемое или постоянное проявление. Действия героя составляют противоядие от разрушительных сил хаоса и тирании порядка. Герой создает порядок из хаоса и при необходимости воссоздает его, одновременно обеспечивая терпимость новизны и гибкость безопасности.

Мефистофель:

Хвалю тебя, пока нам не пришлось

Расстаться: чёрта знаешь ты насквозь.

Вот ключ, ты видишь?

Фауст:

Жалкая вещица.

Мефистофель:

Возьми. Не брезгуй малым. Пригодится.

Фауст:

Он у меня растет в руках, горит!

Мефистофель:

Не так он прост, как кажется на вид.

Волшебный ключ твой верный направитель

При нисхожденье к Матерям в обитель[199].

Введение

Разумные и осведомленные исследователи, по крайней мере со времен Фрейзера[200], отмечали широкий пространственно-временной диапазон космогонических историй, рассказов о героизме и предательстве, обрядов посвящения и типичных