Мифология машины. История механизмов, которые нас пугают и очаровывают - Даниэль Штрассберг

даже не рассматривались как решение механических проблем. Кривошипный механизм очень хорошо показывает взаимодействие между физическим и метафизическим знанием: сначала он был метафизически немыслим, и лишь тогда, когда догматический аристотелизм начал давать трещины и исчезли некоторые запреты на мышление, появилась возможность построить его. Но, став реальным, он раскрыл неявное знание: теперь на нем можно было изучать определенные механические законы[268].

Метафизика для народа

Машины – это метафизика для народа. Благодаря им перед взорами зрителей обретают конкретные очертания ранее невидимые области, абстрактные идеи и метафизические концепции. Однако для визуализации абстрактных идей необходимы соответствующие время и место. В Средние века это происходило во время Праздника Тела и Крови Христовых, в XVIII веке – на ярмарочных представлениях и в салонах, в XIX веке – на всемирных ярмарках и в фабричных цехах. В XVII веке такими пространствами были кабинеты редкостей и театр, а сегодня – Интернет.

Кабинеты и коллекции редкостей были известны еще в Средние века, но своего расцвета они достигли только в эпоху барокко. Самым известным кабинетом редкостей был музей Кирхерианум, основанный в 1651 году в Палаццо Дель Коллегио Романо в Риме иезуитом на папской службе, эрудитом Афанасием Кирхером. Кирхер был кем-то вроде специалиста папского отдела по связям с общественностью или, лучше сказать, по устранению проблем. Всякий раз, когда в католическом мире вспыхивал конфликт веры, папа посылал Кирхера, чтобы возвестить католическое учение и обеспечить его соблюдение. Кабинет редкостей Кирхера был macrocosmos in microcosmo[269], где каждый мог удостовериться в совместимости и даже тождестве христианской веры и познания природы.

Шведская королева Кристина после обращения в католицизм также пожелала посетить это место истинной веры во время своего путешествия в Рим в 1656 году. Кирхер принял ее с энтузиазмом, убежденный, что осмотр его собрания укрепит Кристину в ее вере.

Действительно, Кристину ожидало ошеломляющее нагромождение экзотических животных, окаменелостей, минералов с магической силой, черепов, эликсиров, книг из далеких стран, изображений мифических существ и причудливых машин. На нее произвели впечатление автоматический Иисус, спасающий Петра от утопления, и знаменитые подсолнечные часы, которые показывали время, отбрасывая тени. Но особенное внимание привлек эксперимент Кирхера по воскрешению, с растением и горсткой пепла в пробирке. Это растение, по словам Кирхера, выросло как феникс из собственного пепла точно так же, как обращение королевы в католицизм стало знаком воскрешения истинной веры после всемирного пожара Реформации.

На самом видном месте кабинета редкостей стояли наиболее важные экспонаты – оптические приборы: камера-обскура, волшебный фонарь и парастатический микроскоп, изобретение Кирхера. Владелец другого кабинета редкостей, Джамбаттиста делла Порта, сообщал, что прекрасные дамы были настолько очарованы видом этих в высшей степени эффектных аппаратов, что позволяли ему всякие шалости[270].

Камера-обскура – это затемненное помещение (или светонепроницаемый ящик) с небольшим отверстием в стене. На противоположной стороне изображается в зеркальном и перевернутом виде сцена, которая разворачивается за пределами комнаты. При определенных условиях изображение может быть даже неподвижным. Кирхер познакомился с камерой-обскурой на ярмарке в Германии, где, как он пишет, талантливый мастер (insignis artifex) показывал ему различные сцены городов, пейзажи и другие spectacula[271]. Однако мастер не смог никого убедить, что это было естественное зрелище (magia naturalis), а не колдовство. Это подстегнуло честолюбие иезуита, ведь доказать гармонию религии и естественных наук было его главной задачей. Поэтому, как он говорит в десятой книге «Великое искусство света и тени» (Ars magna Lucis et Umbrae, 1645) в главе под названием «Парастатическая магия, или об изображении чудесных вещей светом и тенью» (Magia parastatica sive de repraesentationibus rerum prodigiosis per lucem et umbram), он воссоздал такую камеру-обскуру в своем кабинете редкостей[272]. Изобразительная магия, продолжает Кирхер, была ничем иным, как тайной наукой создания естественных зрелищ.

Камера-обскура была нужна Кирхеру для magia naturalis, то есть для того, чтобы заставить проявиться Божественные силы, которые также были силами природы[273]. Для этого ему не нужны были камера-обскура, ритуалы, амулеты или заклинания, потому что природа проявляет себя посредством Божественного света. По мысли Кирхера, Бог рисует simulacra[274], образы других природных вещей светом на камнях, корнях и листьях. Кто не замечал человеческие фигуры в облаках или головы животных в скальной породе? Хорошо известно, что не сами облака или скалы являются произведением Божественного магического искусства, а те странные формы, которые они иногда принимают.

Возможно, что идея Кирхера о том, что Бог рисует светом, навеяна размышлениями Леонардо да Винчи о живописи:

Я не премину поместить среди этих наставлений новоизобретенный способ рассматривания; хоть он и может показаться ничтожным и почти что смехотворным, тем не менее он весьма полезен, чтобы побудить ум к разнообразным изобретениям. Это бывает, если ты рассматриваешь стены, запачканные разными пятнами, или камни из разной смеси. Если тебе нужно изобрести какую-нибудь местность, ты сможешь там увидеть подобие различных пейзажей, украшенных горами, реками, скалами, деревьями, обширными равнинами, долинами и холмами самым различным образом; кроме того, ты можешь там увидеть разные битвы, быстрые движения странных фигур, выражения лиц, одежды и бесконечно много таких вещей, которые ты сможешь свести к цельной и хорошей форме; с подобными стенами и смесями происходит то же самое, что и со звоном колокола, – в его ударах ты найдешь любое имя или слово, какое ты себе вообразишь[275].

Для Леонардо совершенно ясно, что эти образы возникают в голове наблюдателя и, следовательно, являются продуктом фантазии. По мнению Кирхера, камера-обскура опровергает это утверждение: если проекции можно зафиксировать на бумаге – а в то время это уже было возможно, – они не могут быть простой выдумкой. С другой стороны, они не так реальны, как горы, реки, скалы или деревья. Нельзя утонуть в нарисованных реках или быть раздавленным нарисованными камнями. Между чистым воображением и реальностью Кирхер встраивает промежуточный уровень – simulacra — непосредственных носителей смысла, обнаруживаемых с помощью его оптических машин.

Бог накладывает сеть simulacra на материальную реальность: мы видим головы собак там, где есть только камни, или бородатого старика в облаках. Но если камень похож на собачью голову, то между ними должна быть связь. Эти соответствия создают множество неожиданных отсылок, как бы сеть значений поверх реальности. Эти отсылки иначе называются аллегориями. Таким образом, камера-обскура – это машина аллегорий.

Оптическая неопределенность

Согласно Вальтеру Беньямину, задача аллегории – установить связи и тем самым наполнить природу смыслом. Так она связывает природу и историю: «Любая персона, любая вещь, любое обстоятельство может служить обозначением чего