Академия боли - Эдуард Сероусов

привкус поражения. Она знала о его расследовании, о его намерениях связаться с внешним миром, и, судя по всему, была на шаг впереди. Его сообщение Мартину о переносе встречи с Кларком осталось без ответа, и Дэниел не знал, удалось ли охраннику передать информацию журналисту или нет.

Лежа в темноте своей спальни, он прислушивался к звукам старого здания, к шуму волн, разбивающихся о скалы внизу, и размышлял о том, насколько глубоко уже проникла система академии в сознание его сына. По словам Кинкейда, существовала точка невозврата, после которой даже осознание манипуляций не позволяло человеку вырваться из их сети. Насколько близко к этой точке был Итан?

Утром, когда серый рассвет едва начал проникать сквозь туман, окутывавший кампус, Дэниел получил странное сообщение на свой рабочий ноутбук. Всего одна строка без подписи: "Восточное крыло, третий этаж, комната 307. Полночь. Если хотите понять, что происходит с вашим сыном."

Первой мыслью было, что это ловушка. Элеонора могла устроить эту "случайную" встречу, чтобы либо оценить степень его сопротивления, либо предложить новые условия сотрудничества. Но также это мог быть и сигнал от кого-то из его тайных союзников – может быть, от Софи Чен или даже от Мартина.

День тянулся мучительно медленно. Дэниел провёл свои занятия, встретился с несколькими студентами для консультаций, пообедал в преподавательской столовой, где вежливо кивал коллегам, гадая, кто из них является полноценным членом системы, а кто, как и он сам, лишь прикрытием для истинной цели академии.

Итана он почти не видел. Сын отправил короткое сообщение, что задержится допоздна, работая над "специальным проектом" с группой избранных студентов. "Не жди меня к ужину. Возможно, переночую в лаборатории."

Каждая такая записка усиливала тревогу Дэниела. Они звучали всё меньше похожими на слова его сына и всё больше – на формальные отчёты подчинённого начальству. Итан словно выхолащивал из своей речи любую эмоциональность, превращая её в набор чётких, информативных утверждений. Точно так же, как говорили старшие студенты академии.

Когда часы показали 23:30, Дэниел принял решение. Он отправится на эту встречу, но будет крайне осторожен. Он надел тёмную одежду, положил в карман телефон (хотя и знал, что в стенах академии большинство звонков отслеживалось) и тихо покинул свои апартаменты.

Восточное крыло было самой старой частью главного здания академии. Его редко использовали для регулярных занятий; насколько знал Дэниел, там располагались в основном складские помещения, архивы и несколько лабораторий для специальных исследований. На третьем этаже должна была находиться одна из таких лабораторий – комната 307.

Двигаясь по тёмным коридорам, Дэниел старался держаться в тени, избегая камер наблюдения, которые, как он теперь знал, фиксировали практически каждое движение обитателей академии. Он поднялся по редко используемой лестнице, отметив про себя, что пыль на ступенях была потревожена – кто-то прошёл здесь не так давно.

На третьем этаже Дэниел остановился, прислушиваясь. Отдалённо он различил низкий гул голосов, доносившийся из-за поворота коридора. Двигаясь максимально тихо, он приблизился к источнику звука.

Комната 307 оказалась не обычной лабораторией, а большим залом с высокими потолками и стрельчатыми окнами. Когда-то, вероятно, здесь располагалась часовня или церемониальный зал – один из тех атрибутов классического образования, которые академия сохраняла как дань традиции.

Дверь в зал была приоткрыта, и через узкую щель Дэниел увидел сцену, от которой его кровь заледенела.

Комната была освещена только свечами, расставленными по периметру и формирующими круг в центре зала. Внутри этого круга стояли около двадцати студентов в чёрной форме академии, образуя внутренний круг. Они были неподвижны, их лица скрывались в полумраке.

В центре стоял его сын, Итан. Рядом с ним находилась фигура, которую Дэниел сразу узнал – Александр Монро-младший, сын попечителя академии и один из наиболее влиятельных старших студентов. Они стояли лицом к лицу, и Монро что-то говорил, слишком тихо, чтобы Дэниел мог разобрать слова.

За пределами круга студентов Дэниел различил несколько взрослых фигур. Элеонора Витт, величественная и холодная, наблюдала за происходящим с выражением удовлетворения на лице. Рядом с ней стоял Александр Монро-старший, высокий мужчина с серебристыми висками, чьё присутствие словно наполняло комнату ощущением власти. Чуть поодаль Дэниел заметил доктора Вейл, которая делала какие-то заметки в блокноте.

И, к своему удивлению, он увидел Софи Чен, стоявшую в стороне от остальных взрослых, со странным выражением на лице – смесью тревоги и решимости.

Монро-младший повысил голос, и Дэниел наконец смог услышать его слова:

– Сегодня мы приветствуем нового брата в нашем Внутреннем Круге. Итан Фрост прошёл первичные испытания и продемонстрировал исключительные способности к влиянию и контролю. Но истинное мастерство требует не только теоретических знаний, но и практического применения.

Он сделал знак, и двое студентов вывели в центр круга молодого человека лет шестнадцати. Дэниел не знал его имени, но видел раньше – один из новых студентов, поступивших в академию в этом семестре. Выглядел он испуганно, но пытался сохранять спокойствие.

– Для своего вступительного испытания, – продолжал Монро, – кандидат должен продемонстрировать способность к глубокому воздействию на субъект. Цель – добровольное выполнение действия, противоречащего базовым установкам субъекта, без применения явного принуждения.

Элеонора Витт сделала шаг вперёд.

– Итан, – сказала она своим мелодичным, но властным голосом, – перед тобой Майкл Бейкер. За время пребывания в академии он продемонстрировал сильную приверженность определённым моральным принципам. Согласно его психологическому профилю, он испытывает сильное отвращение к идее публичного унижения и потери достоинства. Твоя задача – за десять минут убедить его добровольно совершить акт самоунижения перед всем собранием.

Дэниел замер, не веря своим ушам. Они буквально требовали от его сына сломать другого человека, унизить его, использовать его слабости и страхи против него самого. И всё это – как ритуал посвящения, как демонстрацию власти.

Он увидел, как Итан кивнул и сделал шаг к Майклу. Его лицо было серьёзным, сосредоточенным, но без тени сомнения или неуверенности. Это был уже не тот мальчик, который несколько недель назад приехал в академию, всё ещё страдающий от потери матери. Это был кто-то новый – холоднее, расчётливее.

Итан начал говорить с Майклом тихим, спокойным голосом. Дэниел не мог разобрать всех слов, но видел, как его сын использовал все те приёмы, которые, должно быть, изучил за последние недели: тонкие изменения в языке тела, ритме дыхания, интонации. Он подстраивался под Майкла, устанавливал раппорт, входил в доверие.

Постепенно, шаг за шагом, Дэниел наблюдал, как Итан вёл свою жертву к намеченной цели. Это было похоже на психологический танец – Итан то приближался, то отступал, находя точные слова и жесты, которые каким-то образом обходили