Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

возможность, она имеет смысл. Область хаоса (место, где еще не определено, что делать) характеризуется наличием сильных эмоций, уныния, депрессии, страха, а также отсутствием корней, потерянностью и дезориентацией. Именно эмоциональный аспект хаоса наиболее ясен. Это «тьма, засуха, устранение правил и смерть»[277]. Это ужас ночной тьмы, населенной воображаемыми демонами и в то же время исполненной сверхъестественного очарования; это огонь, который как по волшебству сводит нечто определенное к совершенно противоположному; это ужас и любопытство, порождаемые незнакомцем или чужестранцем.

Уроборос – изначальная утроба – содержит в зародыше все, что может быть в принципе исследовано, а также то, что составляет исследование. Великий Змей (матрица всего сущего) – это дух сознания, прежде чем оно проявит себя, и материя, до того как она отделится от духа. Этот величественный мифологический образ отзывается эхом в некоторых современных теориях развития субъекта, особенно в тех, которые называются конструктивистскими. Известный швейцарский психолог Жан Пиаже утверждал, что субъект выстраивает себя еще в младенчестве в процессе исследования[278]. Он действует и наблюдает за собой, затем имитирует действия, формируя первичное представление о себе. Позже он создает более отвлеченную модель собственных действий. При этом предмет возникает из информации, накапливаемой в процессе исследовательской деятельности. Одновременно мир превращается в бытие:

Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни.

Ты иссек источник и поток, Ты иссушил сильные реки.

Твой день и Твоя ночь: Ты уготовал светила и солнце;

Ты установил все пределы земли, лето и зиму Ты учредил

(Пс. 74:14–17).

Действия имеют последствия. Последствия действий составляют мир – привычный мир, когда они предсказуемы, мир неожиданного – когда это не так.

Изначальное состояние абстрактно представлялось в виде круга (наиболее совершенной геометрической фигуры) или сферы без начала и конца, симметричной по всем осям. Платон описал в «Тимее» первичный источник как нечто круглое[279]. На Востоке мир и его значения происходят из кругового взаимодействия и союза светлого, духовного мужского начала Ян и темного, материального женского Инь[280]. Адепты средневековой алхимии верили, что различимые объекты опыта (и испытывавшие их субъекты) возникали из круглого хаоса – сферического вместилища изначального элемента[281]. Бог ислама, иудаизма и христианства («Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (Ои. 22:13), ставит себя вне или за пределы мирских перемен и соединяет временные противоположности в великом круге своего бытия. Сравнение начала всего с кругом отзывается повествовательным эхом в мифах, описывающих небо как цель, которой посвящена или должна быть посвящена жизнь (по крайней мере, с точки зрения бессмертной души). Царство Божье, обещанное Христом, на самом деле является возрождением рая (хотя рай характеризуется примирением противоположных сил, а не регрессивным растворением в предсознательном единстве). Такое восстановление замыкает круг временно́го бытия.

Уроборическое начальное состояние – это «место», где все противоположное было (будет) объединено. Это великий пожирающий себя дракон, разделение которого на составные элементы является предпосылкой самого опыта. Это территория, свободная от проблем и, следовательно, чем-то похожая на рай. Но обрести уроборический рай можно лишь ценой самого бытия. Существование не возникнет до тех пор, пока не разрушится изначальное единство и не будет уничтожено первое божество. Появление вещей приносит с собой проблему противоположностей – проблему, которая должна быть решена оптимально, без устранения самого факта существования.

Рис. 30. Рождение родителей мира

Уроборос – единый родитель известного, Великого Отца (знакомой, исследованной территории) и неизвестного, Великой Матери (аномальной информации, непредсказуемого). Его можно также рассматривать как андрогинного прародителя героя, сына ночи и дня, посредника между известным и неизвестным. Его бытие составляет необходимое условие существования различенных вещей (следовательно, его можно назвать causa prima – первопричиной всего). Родители мира, Земля и Небо, появляются, когда уроборический дракон разделяется в первый раз. На рисунке 30 в схематической форме показано, как в мифах рождается мир. Из хаоса, составляющего цельную общность, появляется то, что было исследовано, и то, что еще предстоит изучить.

С мифологической точки зрения такое разделение равноценно возникновению Космоса и, следовательно, творению или бытию. Не хватает только появления исследователя и его соприкосновения с известным и неизвестным. С его «рождением» от союза культуры и природы на свет появляется сам мир. На рисунке 31 показано «возникновение опыта». Познающий – это одновременно дитя природы и культуры, творец культуры (вследствие его встречи с природой или неизвестным) и человек, для которого неизвестное является реальностью.

Рис. 31. Составные элементы мира в динамических отношениях

Едва ли можно переоценить то, как присвоение категорий «родителям мира» придает выразительность основным предположениям и деятельности человека (или, наоборот, как категоризация выводится из предположений и действий). «Мир» – это исследуемая территория, окутанная тайной, которая представляется как неопределенный, но зачастую пугающий хаос. Все, что «занимает» это пространство, непосредственно воспринимается (осмысливается без обобщений) как тождественное ему, то есть неизвестное и тревожащее. Поэтому чужеземец – обитатель «жилища шакалов» (Ис. 34:13) – изначально считается посланцем бесформенного хаоса. Элиаде пишет:

Для традиционных обществ весьма характерно противопоставление между территорией обитания и неизвестным, неопределенным пространством, которое их окружает. Первое – это Мир (точнее, наш мир), Космос. Все остальное – это уже не Космос, а что-то вроде иного мира, это чужое и хаотичное пространство, населенное ларвами, демонами, чужими (приравниваемыми, впрочем, к демонам и привидениям)[282].

Все внешнее относится к той же категории, что и дракон хаоса или грозная мать. Ранние индоевропейцы сравнивали уничтожение врагов в бою с победой Индры над Вритрой[283]; древние египтяне считали гиксосов (варваров) воплощением Апофиса, змея, который еженощно пожирает солнце[284]; а древние иранцы (зороастрийцы) сопоставляли мифическую битву царя Фаридуна против иностранного узурпатора – дракона Аждаака – с космогонической борьбой героя Траэтона против Ажи-Дахака, первородного змея хаоса[285]. Врагов ветхозаветных евреев постигла та же участь: их сравнивали с Раавом, или Левиафаном, змеем, побежденным Яхве в битве за установление мира [ «Говори и скажи: так говорит Господь Бог: вот, Я – на тебя, фараон, царь Египетский, большой крокодил, который, лежа среди рек своих, говоришь: “моя река, и я создал ее для себя”» (Из. 29:3); а также «Пожирал меня и грыз меня Навуходоносор, царь Вавилонский; сделал меня пустым сосудом; поглощал меня, как дракон; наполнял чрево свое сластями моими, извергал меня» (Ир. 51:34)]. Элиаде продолжает:

На первый взгляд этот разрыв в пространстве кажется происходящим от противопоставления обитаемого и оборудованного, т. е. «космизованного», пространства