Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

пространству неизвестному, которое простирается за его пределами: с одной стороны, «Космос», а с другой – «Хаос». Но мы увидим, что если всякая обитаемая территория есть «космос», то именно потому, что она была предварительно освящена, потому что, так или иначе, она является творением богов и сообщается с их миром. «Мир» (т. е. «наш мир») – это вселенная, внутри которой священное уже проявило себя и где, следовательно, разрыв уровней оказался возможным и повторяющимся. Нетрудно понять, почему нечто религиозное связывается с сотворением Космоса. Сакральное открывает абсолютную реальность и в то же время делает возможной ориентацию; поэтому оно основывает мир – устанавливает его границы и порядок.

Все это с очевидностью выводится из ведического ритуала овладения территорией, которое становится законным после возведения жертвенника огня богу Агни. «Можно считать себя разместившимся, если построен жертвенник огня (garhapatya), и все, кто строит жертвенник огня, законно размещены» (Catapatha Brahmana, VII, I, I, 1–4). С возведением жертвенника Агни как бы начинает присутствовать, тем самым обеспечивается сообщение с миром богов. Пространство жертвенника становится священным пространством. Но значение ритуала значительно сложнее. И если принять во внимание все его части, становится понятным, почему освящение какой-то территории равноценно его космизации. В самом деле, возведение жертвенника Агни не что иное, как воспроизведение в микрокосмическом масштабе Сотворения. Вода, в которой замешивают глину, ассоциируется с первичной Водой. Глина, служащая фундаментом для жертвенника, символизирует Землю, боковые стенки представляют Атмосферу и т. д., а само возведение сопровождается декламацией стансов, которыми возвещается в понятной всем форме, какой космический район только что был создан (Catapatha Brahmana, I, IX, 2, 29 etc.). Короче говоря, возведение жертвенника огня, которое само по себе достаточно для овладения территорией, воспроизводит космогонию.

Неизвестная, чужая, незанятая (что часто означает – не занятая «нашими») территория еще пребывает в туманных и зачаточных условиях «Хаоса». Занимая его и особенно располагаясь в нем, человек символически трансформирует его в Космос путем ритуального воспроизведения космогонии. То, что должно стать «нашим миром», нужно сначала «сотворить», а всякое сотворение имеет одну образцовую модель: Сотворение Вселенной богами. Скандинавские колонисты, занимая и осваивая земли Исландии (land-пата), не расценивали данное предприятие ни как некое оригинальное деяние, ни как человеческую мирскую работу. Для них этот тяжкий труд был не чем иным, как повторением первичного акта преобразования Хаоса в Космос, божественным Сотворением мира. Работая на пустынной земле, они лишь повторяли деяние богов, которые придали Хаосу структуру, формы и нормы.

Идет ли речь о возделывании целинных земель или о завоевании и занятии территорий, населенных «иными» человеческими существами, ритуал овладения в любом случае должен повторять космогонию. С точки зрения древних обществ все, что не является «нашим миром», еще не «мир». «Своей» территория становится лишь после ее «сотворения» заново, т. е. ее освящения. Это религиозное поведение по отношению к неизведанным землям распространилось и на Запад и просуществовало вплоть до начала современной истории [недавно его воплотили американские астронавты, установившие свой флаг на Луне.] Испанские и португальские «конкистадоры» захватывали во имя Иисуса Христа [создающего мир Логоса] открытые и покоренные ими земли[286].

В Индии подобные ритуалы и представления сопровождали даже такие «простые» действия, как строительство нового дома:

…«прежде чем положить в основание фундамента хотя бы один камень… звездочет определяет исходную точку закладки фундамента, которая находится прямо над змеем, поддерживающим мир. Из дерева khadira главный каменщик выстругивает сваю и с помощью кокосового ореха заколачивает ее в землю в точно указанном месте, дабы непременно попасть в голову змея… Если бы эта змея в ярости подняла голову, то разнесла бы мир на куски»[287]. Камень, закладываемый в фундамент (padmacila), кладется поверх сваи. Таким образом краеугольный камень закладывается в «центр мира». Но акт закладки фундамента воспроизводит космогонию, ибо «приколотить», забить сваю в голову змея означает повторение первого подвига Сомы (Ригведа, II, 12,1) или Индры, когда этот последний «поразил дракона в его логове» (Ригведа, IV, 17, 19) и молния его «отсекла дракону голову» (Ригведа, I, 52,10)[288].

Порядок – исследуемая территория – строится из хаоса и одновременно существует в противоположность ему (точнее, «новому» хаосу – неизвестному, определяемому в противоположность исследуемой территории). Все, что не является порядком, то есть все непредсказуемое, непригодное для использования, есть по умолчанию (по определению) хаос. Чужеземец равнозначен хаосу (а не просто образно сравнивается с ним), потому что его поведение невозможно предугадать, он не является родственником по крови или по обычаю, не обитает в привычном «космосе», его существование и территория не были освящены. Появление чужака означает угрозу, поскольку его образ действий и убеждения могут развалить общество – разрушить и затопить мир и восстановить владычество уробороса.

Великая Мать: изображение неизвестной, или неисследованной, территории

Мать Песен, мать всего нашего семени, породила нас в начале. Она – мать всех родов людей и мать всех племен. Она – мать грома, мать рек, мать деревьев и всех видов вещей. Она мать песен и танцев. Она мать камней старшего брата. Она мать пшеницы и мать всех вещей. Она мать танцевальных принадлежностей и всех храмов, единственная, что у нас есть. Она мать животных, единственная, и мать Млечного Пути. Это сама мать начала давать имена. Она дала нам известняковую посуду коки. Она мать дождя, единственная, что у нас есть. Она одна мать вещей, она одна. И мать оставила память во всех храмах. С сыновьями, спасителями она оставила песни и танцы в напоминание. Так передали жрецы, отцы и старшие братья[289].

Представления о культуре – известном – формируются сравнительно просто. Это вторичная абстракция; изображение того, что уже подчинено порядку; краткое изложение того, к чему ранее происходило приспособление; представление предметов и явлений, чувственные свойства, эмоциональные последствия и побудительное значения которых были когда-то определены и остаются такими до сих пор. Представления о познающем (человеке, субъекте) также демонстрируют то, что постоянно встречается во всех межличностных взаимодействиях и состояниях самосознания. Это изображение деталей бесконечного множества сложных данных, того, что, по крайней мере, было пережито, если не исчерпало себя. Однако составить представление о неизвестном кажется невозможным. Возникает противоречие: как можно постичь, понять, воплотить, увидеть или приспособиться к тому, с чем люди еще не сталкивались? И все же это сделать необходимо. Диапазон нашего опыта постоянно вытесняет область определенного знания, и мы постоянно сталкиваемся с неизвестным. Это происходит каждый раз, когда человек совершает ошибку, когда его предположения неверны, когда поведение не приводит