Путь к блаженству - Патриция Гарфилд

Довольная тем, что понимаю происходящее, я думаю: «Сейчас я нырну, потому что слышу шум». Этот звук, напоминающий потрескивание и шипение костра, исходит из моего темени. Мое лицо гудит от сильных вибраций. Затем я чувствую, как из шипящей точки на моей голове вырывается стремительный поток энергии. И шум стихает. Сквозь тихо плещущую голубую воду я вижу тень прекрасного цветка. Я просыпаюсь, чувствуя себя великолепно.

(«Поток энергии», 14 апреля 1977 г.)

Этот образ меня самой, ощущающей внутри своего тела энергетический ток, родственен образу Ветвящейся Женщины и сходным с ней персонажам сновидений. Цветок, увиденный мною сквозь голубую воду, кажется вариантом приснившегося мне раньше гнойного шарика, который тоже превратился в цветок. Мое внутреннее «я» продолжает раскрываться.

Когда я погружаюсь в глубокий бессознательный сон, по моему освободившемуся от напряжения телу циркулирует энергетический поток, вызывая в дремлющем сознании то одни, то другие образы. Находясь в состоянии осознанного сновидения, я в буквальном смысле ощущаю, слышу и вижу движение этого потока. Когда я медитирую, тот же поток с гудением проносится по моему расслабленному телу, принося освежающее блаженство. Независимо от того, бодрствую я или сплю, когда мое тело находится в состоянии релаксации и по нему свободно и мощно циркулирует ток, это приносит мне ощущение обновления. Если я в этот момент сплю, мой сон делается осознанным; если я бодрствую, моя фантазия обретает большую свободу. День и ночь сливаются в одно целое — ведь оба времени суток по-своему прекрасны.

По мере того как ток все с большей легкостью продвигается по центрам моего тела, архетипические образы в моих снах появляются чаще и чаще. Я видела уже много подобных образов, но убеждена, что все они происходят из одного источника: их порождает движущийся энергетический ток. Я думаю, пестрые образы наших снов могут поведать о том, где в данный момент сконцентрирована жизненная энергия или в каком месте ее движение заблокировано; каждый такой образ отражает определенные физиологические изменения внутри спящего организма.

Я даже убеждена в следующем: архетипы как таковые существуют именно потому, что физиологическая основа всех создаваемых человеческим воображением образов (будь то образы сновидений или мифологические существа) едина — она представляет собой движение энергетического потока.

Символы у каждого человека свои. Мне, например, снятся Ветвящаяся Женщина или Принцесса-Олениха — образы, значимые лично для меня. Древний египтянин, возможно, видел во сне Исиду в короне, увенчанной рогами Хатхор, — в его душе именно этот образ находил наибольший отклик. Однако и ему, и мне являлась во сне женщина с необычным украшением на голове: потому что в тот момент, когда мы видели сон, поток энергии находился в голове и порождал соответствующий образ (окрашенный нашими культурными традициями и личными предпочтениями). Основа образа — процесс движения тока в голове — в его и в моем случае была одной и той же.

Архетипы в разных культурах очень похожи, потому что они базируются на идентичных человеческих переживаниях: на том, как человек ощущает циркулирующий в его теле энергетический поток. А ощущают поток — в своих снах — все люди; в этом смысле современный человек ничем не отличается от древнего. Тем, кому повезло, удается перенести ощущение живительного тока и в свою жизнь наяву.

Ветвящаяся Женщина и ее сестры (сильные, добрые, мудрые и красивые) — это образы силы, которая выкристаллизовалась внутри меня самой. Встречаясь с ними в снах, я частично впитывала их энергию и потом переносила ее в повседневную действительность. Я чувствую, что все еще стою на рубеже величайшей авантюры моей жизни. Но теперь я спокойна. Порог я переступила. И мне не страшно, потому что я уже бывала здесь раньше — в своих снах…

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. Сакральный центр Мандалы сновидений

Главное божество: Ветвящаяся Женщина

ВОТ МЫ И ДОБРАЛИСЬ до Сакрального Центра, в котором рождаются все образы. Здесь пребывает самое главное божество. Из него возникают все остальные; какое-то время они излучают сияющий свет, а затем вновь сливаются с центральной фигурой. Миновав три защитных круга, вступив в стены храма через восточные ворота и обойдя все четыре квартала Мандалы сновидений, мы наконец встретились в центре, в том материнском чреве, откуда являются к нам все герои сновидений.

Подобно тому как ветви огромного дерева могут рассказать историю его жизни, персонажи наших сновидений отражают нашу собственную внутреннюю эволюцию. Иногда, когда я прогуливаюсь по прохладным сырым тропинкам Мьюирских лесов, под кронами гигантских секвой, похожими на арки готических соборов, я подпадаю под чары тишины, плеска воды о скалы и пения птиц. В безмолвном сумраке, испещренном пятнами солнечного света, я замираю перед каким-нибудь деревом и рассматриваю складывавшийся на протяжении вечности — ибо эти деревья существуют очень долго, с нашей точки зрения практически вечно — рисунок его жизни. Смотри-ка, вот старая рана. Вон с той стороны толстая кора обуглена пожаром 1908 г. Смотри, как дерево росло, огибая это препятствие, а потом, накопив жизненную силу и сделав помеху как бы частью себя, вновь устремилось вверх. Древесные ветви вечно тянутся к тонким лучам света, пронзающим пышные кроны более высоких деревьев. Поднимаясь все выше и выше, выпуская новые и новые побеги, дерево пытается использовать любую возможность, чтобы найти золотое, залитое солнцем пространство.

Подобно ветвям этого дерева, сны, которые мы видим, на протяжении всей жизни складываются в рисунок нашего духовного роста. По ним мы можем проследить этот рост, вспомнить старые раны и те препятствия, которые приходилось обходить. Мы тоже тянемся к солнечному свету, который необходим нам для развития. Если в нашем мире слишком тесно, а тьма чересчур непроницаема, мы тоже, как деревья, чахнем и в конце концов гибнем. И нам, чтобы жить, необходим свет. Только наш животворный свет изливается изнутри, а не только извне.

Недавно я с изумлением проследила, как этот внутренний свет набирал силу по ходу сложной эволюции моих снов. Углубившись в тома своих дневниковых записей за последние двадцать девять лет, я, восхищенная и удивленная, наблюдала, как постепенно проступал в моих снах смысл тех или иных символических образов, и в ретроспективе обозревала извилистые пути их развития. Эта обобщающая картина, в то время, когда я видела конкретные сны, разумеется, не была доступна для моего восприятия. Зато теперь я как бы смотрю с высоты птичьего полета на местность, по которой раньше ходила пешком, — и ясно различаю рисунок ее рельефа. Я чувствую, что начинаю понимать истинную суть вещей.

Я уже говорила,